Здравствуйте, уважаемые форумчане и форумчанки!

Следя за перипетиями Депрессивной саги, подумала я: а ведь у меня тоже есть такие вещи, которые написаны и лежат "в столе", то есть, по-современному так, в моём компьютере. И подумала я: а что, если мне их тоже вынести на ваш суд предложить вашему вниманию? Может, вам понравится, а может, кто-то выступит и в роли критика и скажет, где недоработочка вышла. Для автора-то, понятно, его произведения - как дети, родные и любимые, а у читателя глаз незамыленный. В общем, поехали!

И, как принято говорить, "извините за многа букаф" :)))



ДЕВЯТАЯ ГРАМОТА

За брезентовой стенкой палатки тонко звенел комар, жалуясь на более чем прохладное утро, и слезно просился внутрь, в тепло человеческого жилья. «Тебя только впусти, - сонно подумал Геннадий, демонстративно поворачиваясь к нему спиной и на всякий случай отодвигаясь – комары здесь здоровые, запросто протыкают этот самый брезент. Не больно, не смертельно, но неприятно, - тебя только впусти, так ты же сразу крови напьешься!». Комар чуть слышно соглашался с ним, не отлетая от стенки.
Интересно, сколько сейчас времени. Если Леша заводил будильник, значит, он еще не звенел – это около семи. А если нет, то может быть сколько угодно. Ну, не совсем сколько угодно, а сколько угодно до половины восьмого, позже не поднимались. Можно было открыть глаза и посмотреть на часы, но очень уж не хотелось. Вместо часов шутники могли втихаря подложить череп из тех, что откопали в могильнике – такое уже делали восьмой палатке, они тоже поспать любят.
К палатке подошли.
- Вставайте, сони, проспите царство небесное!
Это Жорик из второй группы. Это его выраженьице.
- Эй, Генка, Леха! Ау!
Интересно, Лешка спит или уже проснулся? Если проснулся, чего не отвечает? Жорик, в конце концов, его приятель.
- Ребята, вы там живые? Здоровые?
Голос стал тревожным, в вопросе была зловещая актуальность. Геннадий сразу сел и взглянул на Лешку. Тот не менее внимательно смотрел на него совершенно сонными еще глазами, встрепанный после сна. Потом повернулся к входу.
- Порядок, Жор! Заходи!
Молния разошлась, Жорик забрался в палатку, впустив с собой утреннюю прохладу и настойчивого комара. На часах было почти двадцать минут восьмого.
- Вставайте давайте, а то опять к завтраку опоздаете. Кузьмич ругаться будет.
- Вовке лучше не стало?
- Как раз наоборот, хуже только. Говорил же им Валентин, чтоб грибов не ели, у Вовки иммунитет слабенький, да куда там! А теперь у него лимфоузлы воспалились, таблетки пьет.
Геннадий полез за расческой. Разомлевший от тепла комар благодарно впился в руку Жорику, чего тот даже не заметил.
- Вовке к врачу надо ехать в город, а не тут сидеть, - сказал Лешка, завязывая шнурки на кроссовках. – Чего он вообще поехал, ему ж освобождение давали!
Вопрос остался без ответа – все знали, что Вовка был одержим археологией и не собирался пропускать практику, из раскопа его было не вытащить. Если бы ему запретили ехать с группой, он приехал бы сюда самостоятельно.
- Рай для фаната археологии, - задумчиво произнес Жорик. – Некопаный могильник! В этих-то местах! Где все давно перерыто.
- Угу, Ленка и говорит, что это по меньшей мере странно.
Троица выбралась из палатки и пошла к роднику умыться. Вода обжигала холодом, прогоняя последний сон, пахла землей и мхами. Вкус у нее был изумительный. Геннадий глотнул, прислушиваясь, как бегут холодные струйки внутри тела. У лагеря застучали половником по кастрюле, созывая всех завтракать.

Студенты-археологи приехали сюда дней десять назад на практику. Профессор Кошевецкий написал в прошлом году монографию, в которой доказал, что в этом самом могильнике, которому без малого лет восемьсот, должны быть берестяные грамоты невероятной научной ценности, а в этом году организовал здесь раскопки – не сам, конечно, самого его факультетские дела не отпускали, а работали здесь студенты под руководством троих аспирантов и молодого преподавателя, которого называли Кузьмичом – для солидности.
Могильник был километрах в двадцати от города, а во время своего возникновения, конечно, еще дальше, в глухом нехоженом месте. Лагерь разбили от него в полутора километрах, на опушке леса, у озера и трех родников. Здесь места были изумительной красоты, к тому же грибные и ягодные. Конечно, институтские перестраховщики запретили собирать то и другое из опасения, что студенты съедят что-нибудь не то, но уследить вчетвером за двумя группами сопровождающим было не под силу. Вот и не уследили, компания из второй группы вместе с этим самым Вовкой из восьмой палатки сходила в лес за грибами, после ужина унесла с кухни сковородку и зажарила их на костерке. Правда, кроме Вовки никто больше не заболел. Впрочем, этому не очень удивились – парень он был хлипкий, зимой почти месяц пролежал с гриппом, весной подхватил простуду, и у него воспалились лимфоузлы. Вот и сейчас он лежал в палатке с раскинутыми руками, не в силах согнуть ноги – нарывало в подмышках и в паху, поднялась температура. Его поили теми лекарствами, что он взял с собой, но что-то пока не помогало.
Вовке повезло – на третий день раскопок он нашел в ветхом сгнившем барахле, пересыпанном землей, первую грамоту. Все сбежались посмотреть, но интересного было мало – бересту скрутило временем, она потемнела, но на обратную сторону продавлены были неразборчивые значки. Аспиранты радовались удаче, но разворачивать грамоту не стали – это будет сделано в институте, в лабораторных условиях, по специальной технологии. Студенты вгрызлись в могильник с удвоенным рвением. Здесь действительно был археологический рай – многочисленные предметы быта, украшения, грамот уже было восемь штук, а останки складывали в стороне от раскопа. Было их много, и располагались они в земле как попало, совершенно беспорядочно, что немало удивляло многих. Впрочем, многочисленные находки заставляли забывать об этих странностях. Девушки фотографировались в старинных украшениях, ребята – с древними полуистлевшими мечами, сохранившими некое особое очарование, а потом все это сдавалось под запись аспирантам и Кузьмичу. Не обходилось и без шуток, как с тем черепом в палатке. Впрочем, он не испугал бы даже девчат, ежедневно достающих из раскопа эти черепа по нескольку штук, аккуратно вынимающих иссохшие кости из одежды, которую тоже старались сохранить, если она была в хоть сколько-нибудь приличном виде.

В это утро первая группа сделала необычную находку. На соседнем с Геннадием, Лешей и Ильей участке их одногруппники ушли на полметра глубже, осторожно поднимали очередной пласт земли, когда вместе с землей пошла зола.
- Костер здесь, что ли, был? – недоуменно произнес Виктор, аккуратно разломил слежавшийся ком золы, из него выпал небольшой предмет.
- Крючок от одежды, - определил Илья, бросивший свою работу и с интересом наблюдавший за соседями.
- Это я вижу, - глубокомысленно заметил Виктор. – Вопрос только, что он здесь делает.
Один из его напарников привел аспирантку Наташу, курировавшую их группу.
- Что такое, мальчики? Зола пошла?
- Ага. А откуда она здесь может взяться?
- Ну… - Наташа повела плечом. – Так сразу не скажешь. Может, пожар какой был, золу вывезли вместе со всем скарбом…
- Меня вот что удивляет, - произнес вдруг Илья. – Вот мы копаем могильник, правильно?
- Правильно, - кивнула аспирантка.
- А откуда он здесь? Почему так далеко от города? Почему его никогда не раскапывали, даже для грабежа, ведь здесь столько золотых украшений, монет…
- Могут быть разные причины, - поставленным голосом, как на лекции, заговорила Наташа. – Мы не знаем, что располагалось на территории между городом и могильником. Могли быть сады, могли быть поля, выпасы…
- Не на двадцать же километров!
Наташа не успела ответить – со стороны лагеря, задыхаясь, прибежала Лена. По выражению ее лица можно было понять – случилось нечто из ряда вон выходящее, поэтому все замолчали и ждали, пока она отдышится и сообщит, что заставило ее бежать с таким лицом полтора километра. Лена хотела говорить сразу, но получались только отдельные слова, из которых мало что можно было понять.
- Сережка… Костряков… Он же… он же не… а с ним то же самое…
- Костряков? Он что заболел, что ли?
- Еще не хватало, - расстроилась Наташа. – Еще один «грибной»…
- Не может быть, - сказал Геннадий уверенно. – Он грибов не ел. Мы с ним весь вечер возле пятой палатки тогда просидели – ну помните, Валиев день рождения отмечал, с гитарой и шпротами?
Лена отдышалась и кивнула.
- Вот именно. А отравление не заразно.
- Так заболел он или нет?
- Заболел! У него температура, и… и болят лимфоузлы… как у Володи…
- А Вовке лучше не стало?
- Ему хуже, и говорю вам, не отравился он этими грибами! – Лена топнула ногой, лицо стало злым. – У меня мама врач, от отравлений лимфоузлы не воспаляются! Это что-то другое!
Наташа покачала головой.
- Восьмая палатка теперь лазаретная получается…
- На Володю страшно смотреть, - не унималась Лена. – У него такие шары уже на лимфоузлах, он весь черный лежит… и говорит, что весной ему так плохо не было! Надо везти его в город, к врачу, срочно!
- Да его вообще нельзя было в полевую экспедицию пускать, - бросил Виктор. – Ну знает же сам, что здоровье слабое! Упертый, как баран…
- Пошли к Георгию Кузьмичу, - решила Наташа, кивая Лене, и обе удалились.

- Так вот что меня удивляет, - продолжил Илья прерванную с приходом Лены мысль, – это некопанность этого могильника и его расположение вдали от города. Так далеко могли свозить только умерших от эпидемии…
- То есть ты хочешь сказать, что его не копали только потому, что боялись заразиться?
Виктор спрятал обгоревший крючок в носимый специально для этой цели пакетик и осторожно стал поднимать землю дальше. В черной золе уже угадывались человеческие останки.
- Вот думаю, стоит ли дальше идти вниз, - заметил он, словно не слыша разговора своих товарищей. – Там берестяных грамот уже точно нет. Там будет только металл и керамика.
- Наташа не вовремя ушла, - посетовал Олег, который бегал за ней, когда пошла зола. – Кузьмич-то где? Не в лагере?
- Глас вопиющего в пустыне, - сокрушенно сказал Илья. – Я говорю, что могла быть эпидемия…
- За восемьсот лет ни один микроб не выживет, - уверенно возразил Лешка. – Я думаю, что это просто голод был, мор. А от города могильник далеко, чтобы не смердило под стенами. Логично?
- Логично, - согласился Илья, меланхолически ковыряя землю носком ботинка. – А зола откуда?
- Наверное, сначала трупы сжигали, а потом просто уже кучу навалили и землей засыпали. Хоронить-то, наверное, почти некому было.
Илья опустился на корточки, взял совок и стал осторожно расчищать землю вокруг какого-то предмета, показавшегося снизу. Геннадий присел возле него с кисточкой, стал помогать. Сам себе он чем-то напоминал одновременно хирурга и ребенка в песочнице – в его арсенале были и совок, напоминающий детский, и пинцет, напоминающий хирургический, для извлечения мелких и хрупких предметов, от него требовалась аккуратность врача в операционной и безошибочная интуиция ребенка, который всегда точно знает, где искать нужную вещь. Геннадий смахнул кисточкой последний слой пыли…
- Грамота! – закричал Илья, пытаясь дрожащими руками совладать с пинцетом. – Генка, Леха, грамота, честное слово!
Берестяной свиток был осторожно извлечен из земли и помещен в прозрачный пластиковый пакет.
- Девятая! – ликовал Илья. – Девятая грамота! Пацаны, вот это нам повезло!
- Повезло, - вздохнул Виктор, глядя на часы. – Уже, наверное, и обедать пора.

Фиона Амберская, Молодец! Мне очень нравится!)))

Инструменты были оставлены в раскопе, и две группы – за исключением оставшихся в лагере дежурных – не торопясь шли на обед. Неудачных дней у экспедиции не было, могильник был богатый. Илья, Геннадий, Лешка, Олег, Виктор и Сергей еще не успели сдать свои находки – принимать их должна была Наташа, а она была в лагере. Но как только они пришли, находки были забыты.
У восьмой палатки был откинут полог, внутри священнодействовали врачи – Кузьмич все-таки вызвал из города «скорую». Водитель скучал у машины, курил, ворчал, что загнали к черту на кулички и вообще они не обязаны… Но у института существовал договор с местной администрацией, согласно которому в экстренных случаях помощь должна была быть оказана. Случай был экстренный, но врачи никак не могли понять, чем же больны два студента. Даже слабый Вовкин иммунитет не мог до такой степени раздуть шары в паху и в подмышках, а уж Сергей-то был здоровяк, в институт пришел скорей от армии спасаться – любая медкомиссия писала ему в карточку что-то вроде «не перевелись еще богатыри на земле Русской». Решено было в итоге госпитализировать обоих – уже бредившего Вовку и температурящего Кострякова, который жаловался на стремительно ухудшающееся общее состояние и все те же воспаленные лимфоузлы.
Наташа была расстроена донельзя, вызвалась поехать в качестве сопровождения, и Кузьмич дал на это свое согласие и стал искать ей еще одного сопровождающего, подошел к ребятам и спросил, кто староста первой группы.
- Вон наш староста, - кивнул Лешка на Вовку, которого выносили из палатки на носилках.
Кузьмич пристально оглядел щуплую Лешкину фигурку и остановился взглядом на более крепком Геннадии. У того зародилось нехорошее предчувствие, и оно его не обмануло.
- Поедешь в город, - категорично объявил Кузьмич. – Чтоб Наташа одна попутку не ловила обратно ехать. Понял? Отвечаешь за нее головой!
Кузьмич охотно поехал бы сам, но в лагере он был старший и оставить его не мог.
Врачи выносили из палатки Сергея.
Илья схватил Геннадия за руку и зашептал на ухо:
- Возьми грамоту, покажешь Наташке, она обрадуется, - он сунул ему за пазуху пакет с берестой. – На ее участке это первая! А то на ней лица нет, вон посмотри…
Наташа чуть не плакала, кивнула Геннадию, он забрался вместе с ней в машину к носилкам. Кто-то сунул им в руки пакеты с сухим пайком – не оставаться же теперь без обеда, - закрыли дверь, и машина поехала.
Вовка бредил, бормотал что-то нечленораздельное, Сергей тихонько стонал, и ясно было, что ему становится хуже. Геннадий чувствовал во внутреннем кармане куртки пакет с грамотой и все размышлял, отдать ее сейчас или потом. К тому же он проголодался, а не станешь же жевать возле больных товарищей!
Шофер свое дело знал, до города домчались быстро. Ребят унесли, а Наташу с Геннадием оставили в приемном покое. Они развернули пакет и стали жевать бутерброды и печенье. Геннадий хотел Наташу утешить, у нее была первая практика – и надо же, сразу двое больных, - но не знал, что нужно сказать в таком случае. Потом, когда уже доели паек, он вспомнил про грамоту.
- Наташа, - заговорил он, - а мы сделали сегодня потрясающую находку…
В приемный покой вышла медсестра.
- Кто с практикантами? – спросила она. – Придется подождать до восемнадцати, пока смена придет.
- Что у них? – спросила Наташа спокойным голосом – таким спокойным, что Геннадий даже удивился, настолько голос не соответствовал ее виду. – Чем они больны?
- Еще анализы не сделаны, - ответила медсестра. – Так сразу и ангину от гриппа отличить трудно, а тут что-то иммунологическое, вероятно. Вы подождите до восемнадцати, должен прийти другой врач, более опытный, может, он поставит диагноз.
- У нас сорок студентов, - произнесла Наташа. – Если это заразное, мы же должны принять меры!
- Вот поэтому и говорю, чтобы подождали, - ответила медсестра и скрылась в отделении.
Наташа начала нервно ходить по покою. Геннадий посмотрел на часы.
- Сейчас половина третьего. Еще три часа с половиной. Может, по городу походим?
Аспирантка посмотрела на него как на полоумного.

Три с половиной часа оказались неимоверно долгими, тем более, что стало плохо Наташе. Сначала она отнекивалась, говорила, что просто перенервничала. Геннадий взял на себя ответственность, постучал в отделение и попросил оказать помощь. К восемнадцати, когда пришла смена, он уже остался в приемном покое один – состояние Наташи ухудшилось стремительно. Пришедший врач ничего не прояснил, сказал, что сам он диагноз поставить не может, для этого нужен консилиум, а он соберется утром. Сказал, чтоб не беспокоились, что пока диагноз не ясен, все трое будут содержаться в боксах, так как, вероятно, больны одним и тем же. Геннадий ушел из больницы.
Он доехал автобусом до окраины и там стал ловить попутку. Его долго никто не хотел подбирать, потом наконец нашелся добрый водитель – старичок приятной внешности. Он открыл дверь и первым спросил:
- Вам далеко, молодой человек?
- До Белого колодца.
- Садитесь, довезу.
Старичок был словоохотлив, завязалась беседа.
- Белый колодец, там же пустынное место…
- Мне еще от него двадцать минут пешком идти, через рощу и поле.
- Хм, насколько мне известно, там никто никогда не жил.
- Раньше не жил, и наверное, не будет. А мы там на практике. Археологи мы.
- Археологи? В тех-то местах? – старичок нахмурился. – Если не секрет, что вы в городе делали?
- Больных привезли, - вздохнул Геннадий.
- Чем же заболели?
- Не знаю, - он развел руками. – Врач говорит, консилиум нужен.
- А какие симптомы? Температура, ухудшение общего состояния… Что вы там копаете?
- Там древний могильник, - объяснил Геннадий. – Нетронутый! Мы оттуда уже столько всего достали…
- А кто вас туда послал? – тон старика все больше не нравился Геннадию.
- Как кто? У нас практика от института!
- У ваших заболевших товарищей в паху и в подмышках шары, да?
- Ну у него лимфоузлы воспалились… - начал было Геннадий и вдруг запнулся. – А откуда вы знаете?
- Молодой человек, - старик покачал головой, - я не знаю, кто вас туда послал, но этот человек – преступник. Могильник этот чумной, и ваши товарищи заболели самой настоящей бубонной чумой!
Страх разлился по телу, как ледяная родниковая вода. Чума! А они роются в останках, надевают на себя украшения, и в каждом из них сидит неизлечимая, быстрая и беспощадная смерть! Потом вдруг вспомнились слова Лешки, и он ухватился за них, как утопающий за соломинку.
- Но ведь прошли столетия…
- Хоть тысячелетия! Чума не умирает, вот что страшно. Я работал в свое время в противочумном институте и знаю об этом могильнике.
Геннадий вцепился в ручку двери.
- Остановите машину! Остановите, я выйду!
- И не подумаю, - заявил старик спокойно. – До Белого колодца еще семь километров, а до темноты недалеко.
- У меня же может быть чума!
- Это еще не значит, что я заболею. Смертность при чуме, конечно, высокая, но не стопроцентная. К тому же, думаю, вирус все-таки ослаблен, и заболеют даже из вас далеко не все. Только не копайтесь больше в могильнике, а все, что достали, сожгите.
- Там же грамоты… бесценные сокровища для науки…
- Все эти бесценные сокровища способны убивать вернее, чем оружие, имейте это в виду. Не думайте, что вы умнее тех, кто ни разу за много веков не прикасался к этим богатствам. От чумы нет надежных лекарств.
Старик остановил машину, деньги брать отказался наотрез, и Геннадий, поблагодарив его, отправился к лагерю. Оглянулся – машина развернулась и поехала обратно к городу.

Дорога была невеселой. Трудно представить, что начнется в лагере, если все узнают о чуме. Надо сворачивать экспедицию, а как быть с находками? Сжечь? Да Кузьмич умом тронется, он энтузиаст науки вроде Вовки. Веселенькая практика! А вдруг еще кто-нибудь заболел? А ведь ребята еще полдня после обеда копались в этой чуме!
Геннадий побежал бегом, чтобы отвлечься от этих мыслей. Вот наконец опушка, вот палатки. Он, не останавливаясь, добежал до Кузьмичовой, с разбегу кинулся внутрь. Но палатка была пуста. Он выскочил наружу, схватил за руку первого, кто попался:
- Где Кузьмич?
- Третья палатка, Скалева заболела…
Он помчался к третьей палатке.
Возле третьей толпились студенты, обсуждая странную эпидемию – в том, что это именно так, никто уже не сомневался. Геннадий понял, что если он сейчас скажет им «это чума», может начаться паника, а уж больная Ирина примет это как приговор. Что там говорил старик? Смертность не стопроцентная? Может, Серега выживет, да Ирина тоже вроде не болезненная… хотя кто знает!
Он заглянул внутрь, Кузьмич увидел его и вышел навстречу.
- А Наташа где?
Геннадий знаком предложил отойти, Кузьмич не возражал, они остановились за палатками, где никого не было.
- Заболела Наташа, - Геннадий взял паузу, потом произнес: - Георгий Кузьмич, это чума.
Кузьмич молчал. В сгустившихся сумерках не было видно его лица. Геннадий решил, что он недопонял, и уже открыл было рот, чтобы повторить, но Кузьмич его опередил:
- Я понял. Я думаю, что теперь делать.
- Раскопки надо прекратить…
- Уже прекратили. После обеда я запретил возвращаться на могильник.
Геннадий попытался все-таки взглянуть в лицо преподавателю, но в темноте увидел лишь блеск его глаз.
- Георгий Кузьмич, вы знали, что могильник чумной?
Кузьмич покачал головой.
- Не знал. У меня были подозрения, они сегодня полностью подтвердились.
- Почему вы не прекратили раскопки раньше?
- Я не был до конца уверен, что это чума. Это могло быть что-то еще. Но когда пошла зола, сомнений не осталось.
- Что вы теперь будете делать?
- Надо собрать всех и объявить, что случилось.
- Паника начнется, - возразил Геннадий.
- Не начнется. Не дети малые. Я боюсь, что кто-нибудь может вернуться к раскопу – там же золото есть. Одно дело, когда его находят на глазах однокурсников, другое – самостоятельно. Представьте себе, кто-то привезет даже одну монету в город. Сдаст ее, еще хуже – продаст перекупщикам, их не интересует происхождение золота. Мы не можем так рисковать.
Сколько ему лет, подумал Геннадий. На вид он совсем молодой. Вроде он кандидат, значит, окончил аспирантуру. Максимум на десять лет старше любого из них.
Кузьмич пошел к палаткам, объявил громко:
- Завтра после завтрака общее собрание возле кухни! Явка всем строго обязательна!
И быстро ушел к себе.
К Геннадию подошел Илья.
- Не знаешь часом, что Кузьмич собирается говорить?
Геннадий пожал плечами.
- А что врачи сказали? Что с ребятами?
- Они не могут поставить диагноз. Консилиум нужен, он соберется только утром.
Это была чистая правда.
- А о чем вы с Кузьмичом за палатками беседовали?
- Да о том же самом. Я сказал, что Наташа заболела, и что диагноза нет.
Может, Илья и не поверил, но выспрашивать не стал. Геннадий пошел бродить по лагерю, набрел на костер перед пятой палаткой. У костра грелась добрая половина первой группы. Делать было нечего, поэтому обсуждали происшествие. Все сошлись во мнении, что могильник заражен. Геннадий боялся, что кто-нибудь догадается, но идея, что называется, витала в воздухе. И, конечно, Лена не стала молчать.
- Я и сразу сказала, что тут неладно. Это чума, говорю вам! Он потому и некопаный стоит, а нас, дураков, послали.
- Какая чума! – вскочил Рубен. – Ты хоть думай, что говоришь! Чума! Да если бы это была чума, мы бы уже все поумирали!
- Все впереди, - пообещала Ленка-Кассандра. – Посмотри, уже четверо больны…
- А кто четвертый?
- Наташа наша. Правда, Ген?
Геннадий молча кивнул. Рубен заходил кругами вокруг костра.
- Интересно, Кузьмич знал?
- Вряд ли, он же с нами там рылся, да и находки он принимает. А вот Кошевецкий должен был знать, если он изучал этот могильник.
Кошевецкий! Все переглядывались, потом Валиев неуверенно произнес:
- Может, и не знал…
- Он не мог не знать, - отрезала Лена. – Он местными грамотами всю жизнь занимается, у него по ним докторская написана. Вот вернемся в институт, я его найду, я на него в суд подам!
- Подашь, подашь, - засмеялся кто-то. – Если вернешься!
Нервные смешки быстро оборвались, и остались только звуки костра – треск поленьев, гудение пламени, шорох искр. В этот вечер в лагере было непривычно тихо. Никто не прикоснулся к гитарам, не слышно было не только смеха, но даже громких разговоров. В лагерь пожаловала непрошеная гостья, и ее ледяное дыхание сковывало всех.

К завтраку собрались все – тихо, молча. Лена понесла в свою палатку миску для заболевшей Ирины. Никого не удивило присутствие двух машин «скорой» возле лагеря. Поели, никто не уходил, ждали Кузьмича, который совещался с врачами у машин. Кузьмич не стал долго тянуть, вместе с одним из врачей пошел к студентам. Врач держался с опаской, у него был несчастный и вместе с тем обреченный вид, он старался не приближаться к плотной массе практикантов.
- Таких болезни любят, - кивнул в его сторону Илья. – Кто боится, на того и прыгают. А Ленка – вот посм`отрите – не заболеет, даже если мы все перемрем. Всю ночь от Скалевой не отходила.
- Да мы все смертники, - с философским спокойствием сказал Леша. – Если это и вправду чума, наплачутся наши мамы. А что теперь сделаешь?
Все согласились, что поздно бояться. Кузьмич оглядел присутствующих, пытаясь их подсчитать. Перекличку делать не стал. Откашлялся, как на сцене.
- Ребята, - начал он, - вы все знаете, что у нас эпидемия. Сейчас с вами будет говорить Иван Александрович Петелин, главврач «Скорой помощи».
Врач испуганно взглянул на Кузьмича, потом на студентов. Потом собрался с духом.
- Мы вчера приняли от вас троих заболевших, - начал он. – Диагноз, который им поставили, страшен, - он взял паузу и произнес: - Это бубонная чума. Мы обязаны держать вас в карантине не менее двадцати дней. К сожалению, все, что вы достали из могильника, должно быть немедленно сожжено…
Ответом ему был тихий всеобщий вздох. Десять дней работы, радость находок – все полетит в огонь. Бог знает, когда еще доведется им достать из земли не черепки и бронзовые наконечники стрел и копий, а украшения из золота, серебра и драгоценных камней – настоящие произведения искусства, в каждое из которых вложил часть души неизвестный древний мастер. Но в каждом из них таился страшный оскал древней болезни, от которой нет лекарств.
Врач говорил дальше. Говорил, что каждый обязан пить привезенные ими таблетки для укрепления иммунитета организма, что строжайше воспрещается подходить к могильнику, что студенты обязаны в три раза строже следить теперь за своим здоровьем – малейший насморк может помочь чуме поселиться в теле. Было ясно, что никто не знает, чем лечить эту заразу. Студенты понимали, что каждый из них достаточно долго копался в останках, чтобы заболеть, и теперь оставалось только ждать и уповать на то, что болезнь все-таки сжалится и не скосит всех подряд.

Рубен сидел у палатки, обхватив голову руками. Валиев наклонился к нему:
- Ладно тебе! Ведь ты с той же вероятностью мог заболеть, ты ж его руками держал!
Череп в восьмую палатку, которая теперь пустовала, Вовке и Сереже Кострякову подложил Рубен. Теперь он не находил себе места. Вторая группа пыталась убедить его, что он не виноват, но парень крепко вбил себе в голову, что, если бы не он, оба остались бы живы и здоровы. Непонятно откуда разнесся слух, что Вовка уже умер в больнице, судьба же Наташи и Кострякова оставалась пока неизвестной.
Жечь находки решили вечером, и девчонки даже плакали от обиды. Только и оставались теперь фотографии со всеми этими несметными сокровищами. Многие подозревали, что врачи охотно спалили бы весь лагерь, но побоялись предложить столь радикальный выход. Однако еще двое заболевших не оставляли сомнений в необходимости такой меры, и в сумерках все с тяжелым сердцем наблюдали, как Кузьмич своими руками швыряет в огонь пакеты с полуистлевшей одеждой, оружием, посудой, украшениями… Он поднял последний пакет и остановился.
- Грамоты, грамоты, - зашептались кругом. – Не сможет, мы же сюда за ними приехали… Не бросит…
Кузьмич колебался.
- Не сможет, не бросит…
- Бросит, куда он денется…
- Ой, не бросит…
Преподаватель решительно взмахнул рукой, и пакет полетел в огонь. Пламя мигом проело тонкий слой полиэтилена, и сухая береста затрещала, вспыхнула ярко, языки огня взметнулись в темное небо. Кто-то из девушек всхлипнул. Кузьмич повернулся и, не оглядываясь, ушел к себе в палатку.

Геннадий всего этого не видел. Как только развели костер, прибежал Жорик с перекошенным лицом – исчез Рубен, и они кинулись его искать, к ним присоединились Илья, Лешка и Валиев, потом у ручья встретили Олега, и он тоже стал помогать. Нашли Рубена через полчаса – он висел на дереве на веревке, которую девчата использовали, чтобы сушить белье. Ребята подоспели вовремя, сняли его и принесли в лагерь. Рубен едва дышал. Позвали Лену и решили ничего не говорить Кузьмичу – достаточно было с него чумы и гибели находок. Лена послала Олега и Илью за водой к роднику и стала приводить Рубена в себя. Первое, что от него услышали, были слова упрека:
- Зачем вы меня вытащили…
Лена с размаху залепила ему пощечину.
- Дурак! Думаешь, Кузьмичу мало забот с больными? С карантином? Ему еще в институте отдуваться! А ты что делаешь? Придумал себе сказку, да сам в нее и поверил! Они бы и без черепа заболели, особенно Вовка!
Валиев мрачно произнес:
- Приедем в город, я Кошевецкого убью!
- Я на него в суд подам, - сказала Лена. – В том числе по статье «доведение до самоубийства». Шутка дело – послать копать чуму в чистом виде! Сам небось не поехал! – потом обратилась к Рубену: - Ты хоть бы о матери подумал, когда вешаться пошел! Чумой еще заболеешь или нет, а это зачем?
- Извини, - пробормотал Рубен и отвернулся.
Ребята принесли воду, парня напичкали таблетками, Лена умудрилась заварить какую-то траву и заставила его выпить все до капли.
А на следующий день стало известно, что в городе, в больнице умерла Наташа.

Свое обещание подать на Кошевецкого в суд Лена выполнила осенью, после того, как, потеряв пятерых, экспедиция вернулась в город. Третий курс археологов с нетерпением ждал, примут ли у Лены ее заявление. Но она пришла мрачная и сказала, что не приняли – формально за безопасность студентов отвечают руководители практики и отдел техники безопасности, а они о том, что могильник чумной, понятия не имели. Кошевецкий же не занимался непосредственно организацией практики и потому не может быть привлечен к ответственности.
Геннадий пришел домой унылый, мать посадила его обедать, налила тарелку супу, стала рассказывать, пока он ел:
- Я там твои вещи перестирывала с практики, в куртке какой-то кулек нашла. Выбрасывать не стала, вон на полку положила.
Геннадий поднял глаза и поперхнулся – на полке лежал пакет с берестой, тот самый, который сунул ему Илья. Мысли понеслись, обгоняя друг друга – как он остался в куртке? Ах, конечно, куртка была старая, рабочая, а на раскопки больше не ходили, и в суматохе напрочь забыли про грамоту. Что с ней теперь делать? Уничтожить? Сжечь? Единственная уцелевшая грамота! А может, она не представляет такой опасности? А может…

В декабре профессор Кошевецкий отмечал юбилей. Как раз в этот день он читал лекцию третьему курсу, и третий курс, поредевший после практики, все-таки решил его поздравить. Сбросились на цветы, и в начале лекции Лена вышла к доске с поздравлением. В руках у нее были гвоздики и блестящий упаковкой предмет. Она ограничилась в поздравлении общими фразами, но ее милая улыбка сдобрила этот стандартный набор. Профессор заулыбался, положил цветы на кафедру и стал разворачивать подарок. Всмотрелся в него, побледнел и отпрянул.
В закупоренной стеклянной банке лежала потемневшая, скрученная временем берестяная грамота.

В основу рассказа положен реальный случай. Благодарю Оk за подаренный сюжет.

sasori, спасибо за поддержку :))))

Вся в нетерпении....жду продолжения.....)

Фиона Амберская, ты решила не мучить народ и выложить всё сразу?)))

Бабушка, рассказ весь! :)))

sasori, это небольшой рассказ, чего людей изводить :))) Если пойдёт, у меня есть "роман" на 100 страниц - до конца года хватит :))))

Фиона Амберская, в саге 119 страниц...на месяц не хватило)))

sasori, у меня и второй есть :)))) на 334 странички :)))

Фиона Амберская, Он один? Может еще в загашнике есть что-нибудь?.....Мясо я все равно уже сожгла и поставила сосиски...)

Бабушка, есть, конечно! :)))) Но, может, не всё сразу? А то и сосиски сгорят :)))

Фиона Амберская, Вся в нетерпении жду завтра....)....( а на сосиски-я часового поставила))))

Бабушка, только для Вас - парочка стихотворений :)))

* * *
Моему мужу и chat.portal.ru,
где мы встретились, посвящается
Мы с тобой попались оба в сети
Этой паутины мировой.
Неужели только в Интернете
Мы могли бы встретиться с тобой?

Или бы судьба не обманула
И в какой-то день, в какой-то час
Нас с тобой на улице б столкнула
И любовью поразила нас?

Только ты же знаешь, улиц мало,
Где столкнуться мы с тобой могли.
Мы б без интернетского портала
До сих пор друг друга не нашли.

Этот виртуальный перекресток
Новостей и суперскоростей
Был отмечен в наших картах звездных
Огненными стрелами страстей.

Там мы и поймали счастье в сети
Этой паутины мировой.
Может быть, мы только в Интернете
И могли бы встретиться с тобой.



* * *

Твержу твое единственное имя,
И расцветает древняя земля,
И мир глазами неба голубыми
Творит мою весну из февраля.

Твое «люблю» - и тают все тревоги,
И в воздухе становится светло,
И снова открываются дороги,
Которые снегами замело.

Твое «люблю» - и все ко мне вернулось,
Все, что, казалось, было позади.
И некогда непрожитая юность
Сегодня бьется пламенем в груди.

И вновь со мной все радуги и зори,
И, слаще и пьянее, чем вино,
Твое «люблю» - огромное, как море,
Которому иссякнуть не дано.

Фиона Амберская, тогда-вперёд! А то сага сегодня кончится)))...А я пока буду не торопясь продолжение писать...вот я какая хитрая)))

sasori, будем друг друга прикрывать :))))

Фиона Амберская пишет:Бабушка, только для Вас - парочка стихотворений :)))

* * *
Моему мужу и chat.portal.ru,
где мы встретились, посвящается
Мы с тобой попались оба в сети
Этой паутины мировой.
Неужели только в Интернете
Мы могли бы встретиться с тобой?

Или бы судьба не обманула
И в какой-то день, в какой-то час
Нас с тобой на улице б столкнула
И любовью поразила нас?

Только ты же знаешь, улиц мало,
Где столкнуться мы с тобой могли.
Мы б без интернетского портала
До сих пор друг друга не нашли.

Этот виртуальный перекресток
Новостей и суперскоростей
Был отмечен в наших картах звездных
Огненными стрелами страстей.

Там мы и поймали счастье в сети
Этой паутины мировой.
Может быть, мы только в Интернете
И могли бы встретиться с тобой.



* * *

Твержу твое единственное имя,
И расцветает древняя земля,
И мир глазами неба голубыми
Творит мою весну из февраля.

Твое «люблю» - и тают все тревоги,
И в воздухе становится светло,
И снова открываются дороги,
Которые снегами замело.

Твое «люблю» - и все ко мне вернулось,
Все, что, казалось, было позади.
И некогда непрожитая юность
Сегодня бьется пламенем в груди.

И вновь со мной все радуги и зори,
И, слаще и пьянее, чем вино,
Твое «люблю» - огромное, как море,
Которому иссякнуть не дано.

Спасибо,

Фиона Амберская, Ага))) Я остаток выложила, ффффсё! Теперь твоя очередь!(кстати, отправлю тебе на почту начало второй части, только оно ооооочень маленькое:( )))

Бабушка пишет:




Спасибо,

Спасибо, какие цветы свежие, весенние, так уже хочется если не в руках подержать, то хотя бы на клумбе увидеть :))))

начало понравилось))) вечером уложу своих и почитаю остальное))) Молодец, Фион!

Аленький, а я ещё и вышивать могу... и на машинке...

Фиона Амберская пишет:Аленький, а я ещё и вышивать могу... и на машинке...

да я и не сомневалась ,что у нас девчонки на все руки материцы собрались))))))))))))))

Аленький пишет:у нас девчонки на все руки материцы собрались))))))))))))))

Материцы, говоришь?

Фиона Амберская пишет:Материцы, говоришь?

Это мы оооочень хорошо умеем)))

sasori пишет:

Фиона Амберская пишет:Материцы, говоришь?

Это мы оооочень хорошо умеем)))

Но демонстрировать не будем, от греха подальше :))))

Фиона Амберская пишет:

sasori пишет:

Фиона Амберская пишет:Материцы, говоришь?

Это мы оооочень хорошо умеем)))

Но демонстрировать не будем, от греха подальше :))))

да ладно уж, девчонки))) чё уж стесняться- то??))) Вперёд!!!

Аленький, ты как начальство даёшь карт-бланш?)))

sasori пишет:Аленький, ты как начальство даёшь карт-бланш?)))

в пределах разумного - да) Да простит меня Жанна))

Аленький, а где пределы разумного?)))Я не прикапываюсь, я уточняю)))

sasori пишет:Аленький, а где пределы разумного?)))Я не прикапываюсь, я уточняю)))

хмм... ну вот не охота мне сейчас рамки устанавливать))) надеюсь, девочки, на вашу компетентность и разумность)))

sasori, ты как хочешь, я лучше промолчу. У меня одни пределы разумного, у Аллы - другие, у Жанны - третьи... а поскольку они начальство, их пределы будут самые правильные :)))

Фиона Амберская пишет:sasori, ты как хочешь, я лучше промолчу. У меня одни пределы разумного, у Аллы - другие, у Жанны - третьи... а поскольку они начальство, их пределы будут самые правильные :)))

со своей стороны я скажу так: всё, что мы здесь чудили до сих пор, было в пределах разумного))) Спасибо за понимание, Фиона!

Аленький, рассказ-то дочитала?

Фиона Амберская пишет:Аленький, рассказ-то дочитала?

нет ещё пока, Фион) разрываюсь между форумом и дочкой - к школе готовлю) Позже буду читать)

Аленький, сперва надо дочку собрать, уложить, а потом уже читать. Так что марш с форума! :))))

ну вот, Фиона, я дочитала) Могу сказать с полной уверенностью - это моё..))) И стиль мне очень нравиться.. и читать легко и сюжет незамысловатый, но жизненный..) Жду продолжения!

Фиона Амберская, Дейка прочитал и сказал, что рассказ очень грустный)))

Фиона, это... нет слов как здорово. Читала на одном дыхании и мурашки по коже. Здорово!

Реальный случай. Мама дорогая. То есть этот ублюдок осознанно отправил молодых людей на смерть. А для чего?
А рассказ замечательный. Читался на одном дыхании. Можно украду для личного использования без права публикации?

sasori пишет:Фиона Амберская, Дейка прочитал и сказал, что рассказ очень грустный)))

Так и есть :)))

Королек - птичка певчая, это случилось в 90-х. Тогда многие за ценой не стояли. А в науке же что важно? Чтобы гипотеза подтвердилась фактами. Берестяные грамоты - очень ценный материал, но если новгородские хорошо известны, то есть области, где такие находки единичны, и каждая из них - событие. Я не стану называть регион, хотя любой филолог без труда это сделает (как, собственно, и я подруге сразу назвала, где это могло случиться, и не ошиблась).

Так что с одной стороны - амбиции, с другой - русское авось пронесёт, с третьей - формально дядя ни при чём и ничем не рискует, а студенты... ну что студенты, не будет этих - придут другие. Не пронесло. Сейчас бы задолбали вуз проверками, а тогда не стали дело заводить - и как и не было ничего.

Фиона Амберская, Все равно смириться с таким очень сложно. А принять вообще нереально. Неужели люди совсем не задумываются о последствиях? Хотя, о чем это я.... А можно источник узнать? Хотелось бы почитать поподробнее про этот случай.

Замечательный рассказ!!!

Спасибо, Ульяна!

И за стихи тоже

Королек - птичка певчая, а письменного источника нет - эту историю моей подруге рассказала её знакомая, которая училась там, где эта история произошла.

san-sanych, спасибо :)))

Фиона Амберская, Если решишь дальше выкладывать, то может блог отдельный тебе сделать?