12.


Несколько лет в Звездном пролетели как один день. Он освоил вторую специальность бортрадиста, получил сертификат оператора и наладчика ТПУ – телепортационной установки, потратив на это полтора года и два лета каникул. Появились эти установки сравнительно недавно, еще не были широко распространены, так как пожирали уйму энергии, но специалисты прочили им большое будущее, так как их внедрение стало бы транспортной революцией. Он мало участвовал в развлечениях, разве что на каникулах, закончил институт с отличием и был рекомендован третьим механиком на «Франсуа Вольтер», новенький грузопассажирский лайнер дальнего следования, маршрутом Земля – Карашет с многочисленными остановками по пути. На «Вольтера» попал и Миша, донельзя довольный назначением, а Толика назначили на другой корабль, и они с сожалением расстались с ним – до встреч на Земле или в космосе, это уж как решит судьба. Он сжился с этим миром, в котором обзавелся хорошими друзьями, профессией, о какой никто в его времени и не помышлял, репутацией, чего никак не предполагал, но был этим доволен, а главное – новым мировоззрением. Он растерял почти все прежние привычки и представления и обзавелся новыми, но нисколько не сожалел об этом. К концу обучения он даже думать забыл бы об Алине, если бы не золотое ожерелье Дэлы, с которым он не расставался и видеть которое на нем очень скоро привыкали окружающие и больше не обращали на него внимания.
Он легко сходился с жителями других миров – так легко, как могут сходиться только дети, потому что он и был ребенком в этом мире. Его живой интерес к бесконечному разнообразию жизни вызывал симпатию, и за несколько лет работы у него появились друзья не только среди землян, но и среди жителей других планет. Он летал к ним в гости во время отпуска, искренне радовался, встречаясь с ними на космодромах других планет, принимал их у себя, в небольшом, но уютном доме, которым обзавелся еще в институте и который постарался построить так же, как был построен дом, в котором он вырос. Космос поставил на него свою неизгладимую печать, но так и не стал для него рутиной и повседневностью, и в каждый полет он уходил как в первый, испытывая ту же благоговейную дрожь. И жизнь уже вошла в спокойное русло, и он уже стал подумывать о том, что неплохо бы встретиться по прилету с Жаклин, диспетчером Лунапорта, как неведомый режиссер внес в его планы свои изменения.
Он вскочил среди ночи от стука упавшей переборки, которая отрезала машинное отделение от салона, и услышал скребущие звуки по обшивке. Одевшись за пять секунд, он пулей вылетел в коридор и побежал к мостику. В это время по внутренней связи заговорил капитан Милош:
- Всем членам экипажа! Корабль попал в метеоритный поток, действует расписание номер один. Девочки, проводите пассажиров к аварийным шлюпкам.
И отключился.
Как проспали блуждающий поток на довольно оживленной трассе, было абсолютно непонятно, но космос ошибок не прощал. Его жертвой стал сегодня «Франсуа Вольтер». Герметичные переборки падали, наглухо закупоривая поврежденные отсеки и тех, кто в них находился, спасая неповрежденные помещения и оставшихся в них людей. Он промчался было мимо оранжереи, но услышал истошное «мяу!» и остановился.
Если на наземных базах люди заводили собак, то на кораблях предпочитали кошек. «Вольтер» не был исключением, и когда штурман Буардо принес котенка, крохотный черный комок с желтыми глазами и пронзительным голосом, капитан Милош не сказал ни слова. Комок вырос, и, будучи любимцем экипажа, превратился в бегемота, так как каждый норовил подсунуть ему кусочек повкуснее, а отказываться кот не привык. Кроме того, он имел обыкновение прятаться в корабельной оранжерее от рук всех, свободных от вахты, и соскучившихся по домашним питомцам пассажиров, потому что от такого количества ласки просто дурел. Но когда он открыл дверь оранжереи, кот сам кинулся ему на руки, жалобно глядя в глаза и мяукая, и дальше они бежали уже вдвоем, а по коридору несся голос капитана:
- Саша, Бердников, если тебя не закрыло, поднимись на мостик, мы остались без связи.
Значит, радиорубка и второй радист отрезаны или уже погибли. Он повернул было по коридору, но тут корабль ударило.
И как ударило! Вместе с котом он полетел на пол, на ходу группируясь и защищая руками голову. Вокруг засвистел воздух. Он успел перекатиться под упавшую переборку, и кот прошмыгнул вместе с ним, и они продолжили путь на мостик.
Корабль дергался в агонии. Когда он наконец добрался до места, командовал уже Буардо, а капитан Милош лежал без сознания, и над ним колдовала Инга, повариха и по второй специальности врач. Штатный медик находился вместе с пассажирами и стюардессами, таков был приказ капитана. Он же кинулся к пульту внешней связи.
- Что передавать? – спросил он на ходу, включая тумблеры, регулируя настройку и отлаживая код.
- Вот, - не глядя бросил ему бумажку маленький штурман.
На бумажке рукой капитана Милоша были наспех нацарапаны координаты, и он стал передавать в эфир:
- Всем маякам и судам в секторе 29-70! «Франсуа Вольтер» столкнулся с метеоритным потоком, наши координаты…
Корабль наполнялся угрожающими звуками. Пришедший в себя капитан за его спиной произнес:
- Передал? На автомат поставил? Инга, Марсель, Саша – в шлюпку!
Буардо повернулся.
- А вы?
- Это приказ! – отрезал капитан Милош. По аварийному расписанию дисциплина на корабле должна быть военная. Во всех остальных случаях позволялось высказывать замечания. – Ну же! Давление падает!
В ответ на вопросительные взгляды его и штурмана Инга произнесла:
- Минимум два перелома и сотрясение.
- Буардо! – крикнул капитан. – Ты меня слышал?
Они с Буардо переглянулись, и он кивнул. Штурман был небольшого роста, а Милош – мужчина крупный. Поэтому Буардо потащил к аварийным шлюпкам Ингу, а он постарался помочь капитану. Возле них крутился кот.
- Оставь меня, - сквозь зубы бросил тот. – Вдвоем мы не успеем…
- И не подумаю, - отрезал он. – Обопритесь на меня. Вот так…
Инга и Буардо уже отчалили, все терминалы были наглухо закрыты, но для него и капитана был открыт люк последней шлюпки. Он едва успел затащить капитана, как раздался тонкий свист – воздух уходил из поврежденного терминала, переборка отрезала его от внутренних помещений корабля. Кот забился в шлюпку, жалобно мяукая, он сел к управлению и отчалил от корабля в сторону от потока.
Сразу стало видно, как жалок и смешон корабль, казавшийся игрушечным уже через несколько минут, в объятиях космоса. Он надел наушники, в которых прозвучал сквозь помехи голос Буардо:
- Успели?
- Да…
- А кот?
- И кот тоже, - ответил он. – А теперь-то куда?
- Теперь? – штурман хрипло засмеялся. – Здесь недалеко планета с нашей станцией, называется Гондор. Набирай на пульте…
Он набрал на клавиатуре название и откинулся в кресле, тупо уставившись в обзорный экран и стараясь не думать о том, что будет дальше. Кот выбрался из угла, влез ему на руки и довольно замурчал. Капитан был без сознания, и привести его в чувство было нечем. Прошла целая вечность, прежде чем перед ними вырос серебристый диск планеты.

Тепло. Тепло и свет. Что-то мягкое и пушистое у руки. Он сжал пальцы и понял, что это кот. Неужели уже приземлились?
- О, - раздался рядом знакомый и чуть насмешливый голос. – Наконец-то хоть один в себя пришел.
Марсель Буардо, конечно же. Просто удивительно, неужели обе шлюпки приземлились рядом?
- Как чувствуешь себя?
- Да не то чтобы очень, - признался он, с трудом открывая глаза.
- Жив остался, это главное, - заметил штурман. – Теперь на поправку пойдешь. Везучий ты на катастрофы! Котяра вон от тебя теперь не отходит, - немного с завистью произнес он, глядя на своего любимца, который вытянулся вдоль его левого бока. – Чует, кто его спас!
Он открыл глаза, наслаждаясь теплым и мягким золотистым светом, лившимся из открытого окна.
- Где это мы?
- Не волнуйся, мы на научной станции нашей. Нам повезло, недалеко оказались…
- А остальным?
Штурман отвернулся к окну.
- Пассажиров всех почти подобрали… ну, кроме одной шлюпки, ее тоже прошило. Из экипажа повезло только девочкам, да нам четверым, да на «Франсуа» чудом Альберт уцелел, его спасатели откачали…
Альберт был вторым штурманом.
- А Миша? – спросил он упавшим голосом.
- Миша… нету Миши… Он у себя был, его каюту первую прошило…
На него нахлынула черная тоска, захлестывая с головой. Миша, Миша, веселый его спаситель, всегда такой энергичный и переполненный идеями, упорный и настойчивый! Три года штурмовать Звездный, блестяще закончить его – и найти себя в космическом холоде, и тепла уже не будет никогда, и не будет тех свершений, пьянящих и радостных, ради которых приемная комиссия отдает предпочтение таким, как он… Миша, первый друг его в этом мире, не единственный, конечно, но самый дорогой, считавший себя в ответе за «альбигойца», которого он вытащил из морской пучины… Миша, ты не опоздал тогда… а тебя вытаскивать уже поздно…
Он не замечал, что плачет, пока кот не стал слизывать шершавым языком слезы с его щеки. Буардо поднялся и вышел, оставив его одного. Но он был еще слишком слаб, и потому снова провалился в сон – без сновидений.

Снова разбудил его озорной солнечный луч, скользнувший по щеке. Он открыл глаза и увидел высокий свод потолка, огромное окно, за которым шелестела листва, а под окном перекликались звонкие голоса. Потом что-то сказал Буардо, неразборчиво и глухо, а кто-то засмеялся и пропел:
Вас водит Вечность по волнам эфира,
Но нам определен иной удел!
Стократ благословенна юность мира,
Цветущая в долине Ривенделл -
Серебряные песни водопадов,
Зовущие напиться в летний зной,
Лесов зеленоватая прохлада
И трели соловьиные весной!
Здесь все как в дни, о коих менестрели
Поют нам как о веке золотом –
Но этот век остался в Ривенделле,
А может, Ривенделл остался в нем!
Голоса удалялись и наконец ушли, а он решил встать. Голова была ясной и легкой, а тело на удивление послушным. На стуле у кровати висела одежда, он оделся и вышел из комнаты прямо на открытую галерею.
Перед ним расстилалась горная долина, и мир был и вправду юн. Яркая зелень, омытая ласковым ночным дождем, сверкала миллионами бриллиантов под ослепительным солнцем. Небо было чистым и таким пронзительно голубым, каким может быть только там, где мир не старше ребенка, срывающего на лугу одуванчики. Над дальними склонами гор висели радуги – там с головокружительной высоты прыгали вниз водопады, сливаясь внизу в говорливую речушку, несущую свои воды по долине. Пронизанный солнцем лес был окутан тончайшей кисеей утреннего тумана, тающего под лучами солнца и открывающего новорожденный мир. Он вдруг почувствовал себя первым человеком, родившимся вместе с первой зарей, и впереди была целая жизнь, такая огромная, что можно было не спеша насладиться этим первым утром, потому что оно больше не повторится и после него мир начнет потихоньку стареть. Вокруг него пели птицы, и вода, и деревья; и земля, казалось, тоже пела, и было вокруг так мирно, так тепло и радостно, что он рассмеялся. Среди деревьев кое-где были видны здания – одни снежно-белые, другие деревянные, теплых солнечных оттенков, и оттуда иногда долетали обрывки музыки и смеха. Он понял, что вечность назад, в средневековье, увидел закат этой эпохи песен и радости, а здесь стоит ее ослепительное и вечное утро, которое никогда не растает!
А еще он был уверен, что название Ривенделл уже слышал когда-то, но когда и где, вспомнить не мог.

Галерея привела его на большой балкон, залитый солнечным светом. Вокруг росли деревья, и он понял, что их тень вскоре накроет балкон своим кружевом, и на нем не будет жарко. Отойдя к дальнему краю, он увидел, что находится в огромном дворце – сплетении легких стрельчатых окон, балкончиков, галерей и арок, украшенных резьбой и витражами, утопающих в буйной зелени вьющихся цветов и лиан, защищающей спрятанные за ними комнаты от жаркого летнего солнца.
Прямо на балкон была открыта широкая застекленная дверь, и он снова направился внутрь. Пройдя через представший перед ним зал, он спустился по трем широким ступенькам и очутился в другом зале, поменьше, у дальней стены которого горел камин.
Это было так необычно – камин летом! Он пошел к нему, притянутый неодолимой силой живого огня. Казалось, его только недавно развели, но смолистый аромат сосновых поленьев, наполнявший зал, говорил о том, что горят они, пожалуй, с вечера.
Под ногами его лежала паркетная мозаика, а в центре зала был черный круг, похожий на колодец. Он подошел к нему, заглянул внутрь и рассмеялся.
- Ну конечно! – произнес он вслух. – Как же я раньше не догадался!
Черный круг был закрыт гласситом, а внутри него, внизу, словно висело большое золотое кольцо с лучистым голубым камнем, такого размера, что его, наверное, можно было бы надеть на пояс, не будь оно голограммой. Он сразу вспомнил нашумевший фильм «Властелин Колец», просмотренный из чистого любопытства еще там, в своем времени.
- Ривенделл, ну конечно! – произнес он снова вслух, уверенный, что никто его не подслушает, потому что до сих пор ему не встретилось ни души. – Может, здесь еще и эльфы живут?
- Эльфы давно покинули этот мир, хотя их волшебство осталось в долине, - прозвучал вдруг голос, парализовавший его. – Сюда пришли люди, и им удалось собрать его в Кольцо, которое хранит Ривенделл, как встарь.
Он медленно повернулся. Прошла, наверное, минута, прежде чем он смог вымолвить:
- Честное слово, я больше ожидал увидеть эльфа.
- Охотно верю, - был ответ. – Но жизнь не скупится на самые невероятные сюрпризы. Однако поговорим об этом после завтрака.
И он покорно пошел по коридорам и лестницам.
В названии станции не было ничего необычного. Исследователи старались кто во что горазд, называя наземные станции и прилагая порой фантастические усилия к тому, чтобы придавать им соответствующий вид. Град Китеж и Шамбала, Атлантида и Лемурия, Авалон и Эльдорадо, Амбер и Владения Хаоса, и прочая и прочая и прочая, и вот теперь еще Ривенделл.
Она исчезла так же неслышно и незаметно, как и появилась, а он вышел на площадку под деревьями, где был накрыт стол на четверых и за которым уже сидели Марсель Буардо, Инга и капитан Милош.

13.

Алина ждала их на открытой веранде, в одном из пяти кресел, расставленных кругом. Они уселись, кот тоже занял свое место на его коленях, она обвела их долгим взглядом, который остановился на капитане, и заговорила:
- То, что я сейчас сообщу, некоторым известно, а некоторым пока нет. Итак, на Гондор приземлились только две ваши шлюпки. «Франсуа Вольтер» отбуксирован к ближайшей верфи на Венцоне, и специалисты считают, что он может быть восстановлен в течение полугода, так как получил только одно значительное повреждение, а мелкие могут быть отремонтированы без особых трудностей. Теперь о грустном. Из двадцати пяти членов экипажа выжили только одиннадцать человек, из ста восьмидесяти шести пассажиров – сто семь. Списки я вам передам, - обратилась она отдельно к капитану Милошу, который слушал ее, плотно сжав губы и уставившись в одну точку, только щека подрагивала. – Теперь о дальнейшем. Ваши пассажиры были подобраны попутными кораблями, так что за них не беспокойтесь, они будут доставлены в порты назначения. Члены экипажа пройдут реабилитацию в ближайших центрах Космофлота, а потом – по их желанию – могут быть оставлены на «Вольтере». Вам предложена реабилитация здесь, у нас, в Ривенделле или в Серебристой Гавани, все условия для этого есть, и если у вас есть желание, то Космофлот оставляет за вами ваши должности на «Франсуа Вольтере», на который вы сможете попасть, как только будет закончен ремонт.
- Что, отсюда? – удивился Буардо.
- Конечно отсюда, - заверила Алина. – Но если вы сочтете такое возвращение невозможным, то можете улететь на Землю, «Марко Поло» будет здесь через два месяца. У вас неделя на принятие решения, потом будет сеанс связи с Центром, где вы это решение сообщите.
Два месяца здесь, считал он. «Марко Поло» будет на Земле месяца через полтора, такой у него маршрут. И здесь он две недели пролежал. Если он захочет вернуться на свой лайнер, ему надо будет тем же кораблем улетать. Отправляться на Землю не имело смысла. Но… Он поднял глаза на Алину и вдруг подумал: а что, если она сможет вернуть его в свое время? Голова пошла кругом: ведь это всего лишь ее сон, а она разговаривает со всеми на равных, и с капитаном Милошем, и со штурманом Буардо, хотя из всех них реален только он, и ведь она это знает! Значит, и планета, и корабль, и этот роскошный дворец – всего лишь призраки, которые исчезнут со звонком будильника…
Алина поднялась, взяла со столика в углу бумаги и подала капитану, а ему вручила ожерелье Дэлы. Буардо и Инге вручать было нечего, но штурман подошел к капитану и через его плечо стал изучать списки, шевеля губами и вздыхая. Он надел свою драгоценность на шею под одежду и догнал Алину уже на выходе.
- Алина, ты обещала поговорить после завтрака!
Она повернулась.
- О чем ты хотел бы поговорить?
- Ты хочешь сказать, что нам говорить не о чем?! – он чуть не задохнулся. – Я прошел полземли и облетел полгалактики, чтобы тебя найти!
Она высоко вскинула брови в искреннем изумлении:
- Ты меня искал?! Саша, ты понимаешь, что ты говоришь?!
- Еще как понимаю! – почти крикнул он и понизил голос, потому что его товарищи подняли головы от бумаг на его крик. – Я вот уже который год пытаюсь выйти из этого твоего проклятого сна! Наконец я нахожу тебя, но искал я тебя только для того, чтобы ты меня отсюда вытащила!
- Поскольку я тут сама живу уже не первый год, я не знаю, как отсюда выйти, - спокойно отозвалась она.
- Может быть! Но ты живешь в своем мире!
- А кто тебе мешал построить свой? – парировала она язвительно, и тут сверху из окна звонкий девичий голос крикнул:
- Алина Борисовна, «Нептун» подходит к причалу!
- Спасибо! – крикнула она в ответ и кивнула ему: - Встретимся через неделю.
Потом достала из кармана свисток и свистнула – раздался резкий, на пределе слышимости звук, и она пошла к залитой солнцем большой поляне. Он кинулся следом:
- Возьми меня с собой!
- Не сходи с ума, мы встретимся через неделю в Серебристой Гавани!
С неба широкими кругами спускался дракон, его темная чешуя посверкивала на солнце.
- Я не собираюсь больше искать тебя по всему миру!
- Чего меня искать, - засмеялась она. – Теперь раньше, чем прилетит «Марко Поло», не расстанемся!
- Возьми меня!
- Александр, прекрати, - приказал вдруг властный голос. Они не заметили, когда подошел капитан Милош. Он обратился к Алине: - Алина Борисовна, значит, через неделю будет сеанс связи?
- Да. Вас привезут в Гавань утром того же дня, связь будет в обед. Отдыхайте пока.
- Я не хочу здесь оставаться, - запротестовал он, отступая к лесу от дракона. – Пусть будет Гавань, но сейчас!
Она легко запрыгнула на драконью спину, туда, где между жесткими зубцами гребня было укреплено нечто вроде сиденья.
- Успеешь в Гавань, - улыбнулась она сверху. – Еще не раз потом вспомнишь Ривенделл! Полетели к Гавани, Уран! – последняя фраза относилась к дракону. Он развернул большие кожистые крылья, взмахнул ими и полетел на северо-запад.
- А я и не знал, что ты знаком с Донной, - заметил Буардо.
- Так она – Донна? – изумился он.
- Ты что, не знал?
- Нет… Эх, жаль, Миши здесь нет, - вздохнул он и пошел через поляну по первой подвернувшейся тропке.
Его никто не догонял.

Неделя в Ривенделле промелькнула, как час. Долина была базой отдыха для станции, которая располагалась на побережье, в зажатой горами бухте. Здесь же царила атмосфера легкой расслабленности, и можно было часами бродить по тенистым тропкам, уводящим то к водопаду, то к маленькому озерку, то к причудливому гроту, то к скальному выступу, с которого открывался новый потрясающий вид, а то просто на светлую, усыпанную цветами луговину. Вечером, если было ясно, разводили костер, а если заснеженные вершины прятались в облака и накрапывал дождь, собирались в Каминном зале, пели песни, читали стихи и рассказывали анекдоты и длинные истории, которые так хорошо слушать под мерный перестук дождя и потрескивание поленьев. Ривенделл был благословенным местом, кусочком рая на земле, над которым склонялись факелы звезд, такие крупные и яркие, что под их светом ложились на землю легкие тени. Он тоже пел под гитару, рассказывал истории, слышанные в своих бесконечных странствиях, и, когда настало утро отправления в Гавань, действительно пожалел о расставании с долиной.
- Ну что, - спросил капитан, - все всё решили?
- Я остаюсь, - заявил Буардо. – Ну как я оставлю «Франсуа»!
- Я тоже останусь, Милош Маркович, - сказал он.
- Ты тут за полгода столько глупостей можешь наделать, - проворчал капитан. – Пожалуйста, веди себя прилично и не кричи на Донну. Она тоже может крикнуть, но уверяю тебя, тебе это не понравится.
- Я остаюсь, - просто сказала Инга.
Милош Маркович кивнул и глянул на кота.
- Ну а ты, брат, что думаешь? – спросил он, присаживаясь на корточки возле корабельного любимца. – Может, оставить тебя в Ривенделле? Ты вроде не похудел тут…
Кот мяукнул, подошел к капитану и с мурлыканьем стал тереться о его ноги.
- Понятно, - констатировал капитан. – И ты с нами. Мы еще полетаем!
- Ну как мы его оставим! – всплеснула руками Инга. – Он же нам доверяет, что ж мы его, с корабля спасли, а здесь теперь бросим?
- Нет, конечно.
Серебристый катер, ожидавший их, своей современностью просто оскорблял Ривенделл, но более быстрого способа добраться до основной станции не существовало. Пришлось лезть внутрь и лететь над горами туда, где расстилалось море, а в укромной бухте лежала Серебристая Гавань.
Буардо повеселел, увидев настоящий городок: белоснежные каменные дома, улицы, набережные, акваторию собственно гавани, у причалов которой стояли яхты, два небольших научных корабля и две такие же небольшие подводные лодки, которые сверху казались китами, решившими прилечь на солнышке – в прозрачной воде они были отлично видны полностью. Городок был чист и ухожен, по улицам ходили люди, через акваторию, пыхтя, пробирался катерок.
- Вот это мне нравится, - произнес штурман. – Все-таки люблю я цивилизацию. Ривенделл, конечно, хорош, но мне, знаете, Мраморный все равно нравится больше.
При упоминании о Мраморном капитан Милош изменился в лице.
- Хватит с меня вашего Мраморного! – заявил он мрачно. – Оставили корабль без единого штурмана!
Мраморный город на Стеале был тоже станцией вроде Ривенделла, включенной в маршрут «Франсуа Вольтера», который делал остановку над ней на трое суток. Три года назад, во время практики, посадочный катер был сбит, и «Вольтеру» пришлось продолжать маршрут без Буардо и двух практикантов со штурманского. Тогда капитану Милошу и второму радисту Володе пришлось стоять вахты по двенадцать часов в течение полутора месяцев. Оба до сих пор не могли спокойно слышать о Мраморном, а капитан Милош больше не отпускал трех штурманов за раз.
Катер полетел к трем белым башням, построенным высоко над городом на седловине перевала, ведущего в бухту. У их подножия, укрытое зеленью, располагалось довольно обширное трехэтажное здание с огромными окнами и посадочной площадкой на крыше. Катер опустился на нее, и, не успели прилетевшие пройти внутрь, как туда же подлетел дракон, со спины которого легко спрыгнула Алина.
- Прилетели? – улыбнулась она. – Отлично. Вы завтракали давно? Если да, то здесь внизу кафе есть. Сеанс будет через полтора часа. Милош Маркович, вы пройдете со мной?
И они с капитаном скрылись в двери, ведущей в центральную башню. Остальных членов экипажа проводили в зал отдыха.
Внешняя стена зала была полностью застеклена, и за ней видна была буйная растительность, часть мола и дальше – море. Интересно, подумал он, как тут все выглядит зимой, когда нет зелени, а море не бирюзовое и прозрачное, как сейчас, а серое, бурное и унылое.
В это время в зал заглянул кто-то из работников станции и предложил подняться на смотровую площадку в центральной башне. Все охотно согласились, кроме кота – он остался дремать в кресле, не пожелав проследовать за людьми.
- Вы извините, - говорил мужчина, представившийся Тенгизом, ведя их по лестнице. – Строительный камень местный, так что здания построены здесь, а вот лифтов у нас нет, высоток-то всего три штуки, да и они наполовину техникой нашпигованы, людей здесь мало работает. У нас площадка наверху смотровая, ну и посадочная заодно, на драконов рассчитана…
- Что это за звери такие? – поинтересовалась Инга.
- Ну драконы, вроде птерозавров. Нет, они не злые, легко приручаются – ну вы же видели, донна Алина на таком прилетела. Умные! Умнее собак и лошадей, и такие же преданные.
Буардо интересовало другое.
- А что за техника в башнях? Для связи столько не нужно. Наверное, поле защитное, как в Мраморном?
- Вы были в Мраморном? – живо обернулся Тенгиз, останавливаясь на очередной площадке и давая всем возможность передохнуть. – Конечно, у нас работают их специалисты, из Института физических полей. Но мы прикрываемся только со стороны перевала и со стороны моря. Местная цивилизация пока не склонна к альпинизму, а вот корабли иногда ходят по горизонту. Но на перевале на всякий случай имитируется скальная стена, а с моря – рифы и тоже скалы. Пока к берегу никто не подходил.
Использование защитных физических полей, искусственно генерируемых и создающих иллюзию того или иного пейзажа, тех или иных предметов, с некоторого времени стало распространенным прикрытием для научных станций, изучающих развивающиеся цивилизации. Серебристая Гавань исключением не была.
- А в Ривенделле тоже поля? – спросил он.
- Нет, Ривенделл и так надежно защищен. Со стороны моря к нему никто не подберется – берега там неприступны, а со стороны материка его защищает очень сложная гряда, так что ближайшие лет пятьсот появление аборигенов Ривенделлу не грозит.
Тенгиз улыбнулся и продолжил восхождение.
С вершины башни открылся совершенно потрясающий вид. Городок внизу был виден как на ладони, белый, увитый цветами и зеленью, набережные купались в солнце, а сдерживаемая ими река несла в бухту свои кристально прозрачные воды. Дальше открывалось море. Горизонт отодвинулся теперь далеко, он тонул в легкой дымке, и непонятно было, где заканчивается море и начинается небо. Над горами, в немыслимой высоте, реяли то ли птицы, то ли драконы – разобрать было трудно.
- Хорошо тут у вас, - заметил он. – Наверное, приятно работать в таком месте!
Тенгиз улыбнулся.
- На территории станции, конечно, хорошо. Но основная работа ведется и в других местах, и они очень разные. Просто планета еще не загажена, как на том же Стеале, где промышленность старается вовсю.
- Мраморный вашему городу не уступит, - возразил Буардо.
- Сама станция – нет, конечно. Но там уже не найдешь такого укромного уголка, как Ривенделл. А ведь у нас есть еще небольшие базы в других местах планеты, и уверяю, они ничуть не хуже! А в работе всякое бывает – и такое, что не обрадуешься, тоже бывает.
- Как и в любой другой работе, - подсказал Буардо.
- Верно, - кивнул Тенгиз. – Ну что, будем спускаться?
Они вернулись в зал отдыха, где уже сидел капитан Милош. Через несколько минут их пригласили в узел связи.
После сеанса все спустились в кафе за большой общий стол, обсуждая новости. К Алине было не подойти, она одновременно просматривала какие-то бумаги, разговаривала с сухощавым пожилым бородачом и давала указания женщине средних лет в дымчатых очках. Только она присела к столу, как прибежала девушка, что-то сказала ей на ухо, и она, извинившись, встала и ушла.
После обеда их повели в город.
Стартовали с площадки на крыше здания.
- Надеюсь, все умеют левитировать? – спросил Тенгиз. – Катера сейчас заняты, так что приходится обходиться своими силами.
Левитировать умели все, кроме кота, которого взяли на руки, и так, не торопясь, спустились в город. Тенгиз провел их в гостевой дом, показал комнаты, где они могут расположиться, сказал, что город полностью в их распоряжении, и ушел по делам.
Когда спала дневная жара, он вышел на улицу – один, без спутников. Улочка, вымощенная плиткой, спускалась к набережной, и он пошел вдоль реки, журчащей по камням. Городок напоминал ему курортные поселки на черноморском побережье, такие же тихие, мирные, чистые и уютные. Через речку в нескольких местах были перекинуты подвесные мосты. Жилые дома прятались за зелеными оградами из кустов и шпалер с необыкновенными местными цветами, на улицу выходили только фасады ателье и кафе. В одном из них он присел перекусить и выпить чего-нибудь прохладительного.
Он долго изучал меню, но не нашел в нем полюбившегося по Ривенделлу напитка из местных фруктов с добавлением какой-то травки, который отлично утолял жажду. Вместо него ему предложили богатый выбор разных соков и минеральной воды – тоже местной, а также разнообразные блюда, и вполне земные, и местные. По вкусу и блюда, и напитки уступали ривенделловским, но он поел все равно с удовольствием – еда была отличной, просто в благословенной долине вкус был поистине божественный. Пока он ел, в кафе зашли еще посетители, парень его возраста устроился за соседним столом и просто пожирал его глазами, потом спросил:
- Это ты с «Вольтера»?
- Я.
- Ну и повезло же вам, - заметил тот, пересаживаясь за его столик. – Как вы живы остались, просто чудо. А где вас устроили? В гостевом?
Он кивнул.
- А я живу здесь, недалеко. Вон через речку видишь тот дом? Заходи, гостем будешь.
- Зайду. А Алина Борисовна где живет?
- Донна? Во-он ближе к морю видишь дворец? Вот там. Проводить тебя?
Ему стоило немалых усилий отказаться он проводника, неуклюже попытавшись объяснить свой интерес простым любопытством. Он настолько не ожидал уже встретить Алину, что за неделю даже не смог представить себе хоть какой-то связный разговор, и теперь потихоньку спускался к морю, стараясь придумать какую-нибудь приличествующую случаю фразу. Однако придумывалось из рук вон плохо. Самое главное уже было сказано, а все остальное казалось ненужным и не важным. Солнце понемногу опускалось к горизонту, тени удлинялись, вода в море стала расплавленным золотом, искрящимся на солнце. Он прошелся по молу до маяка и обратно, а потом перешел по мостику на другую половину города, нашел в зелени лестницу из белого камня и стал подниматься.
Лестница привела его на небольшую площадку перед входом в дом. Дверь была гостеприимно распахнута. Он несколько минут постоял, изучая обращенный к морю и оплетенный вьющимися цветами фасад, состоящий из таких же, как в Домашнем Приюте Ривенделла, стрельчатых окон, арок и балкончиков. Здание было наполовину скрыто зеленью, и лишь самый верхний этаж полностью открывался солнцу, ветру и морю. Он постучал в открытую дверь и зашел внутрь, так и не дождавшись ответа.
Он оказался в просторной прихожей. Впереди, за занавесями, был большой зал, слева – два ряда пустых вешалок с одиноким плащом, справа – большое, во всю стену и от пола до потолка зеркало, над которым были спрятаны светильники. Он через арку прошел в зал, поднявшись на две ступеньки.
Зал был пуст. Паркетная мозаика натерта до блеска, напротив арки, через которую он вошел, застекленная дверь на площадку, закрытую тентом, на ней стоят столик и стулья. Окна во всю стену слева, и в них еще светит закатное солнце, освещая зал. Справа посреди стены камин, на каминной полке стоят часы, а над камином большой написанный маслом портрет в изящной раме. У дальнего угла в той же стене дверь, у ближнего – выход на лестницу, ведущую на второй этаж.
Он не решился топать обутый по блестящему паркету и поднялся в воздух, толкнул дверь – за ней оказались кухня и столовая, а потом полетел было на лестницу, но перед портретом невольно остановился.
На портрете была Алина. Но не та Алина, которую он помнил по своему времени, и не та, которую он увидел в Ривенделле и в Серебристой Гавани. Он ничего не знал про ту Алину, с которой был написан этот портрет. Перед ним была девушка-загадка из далекого, почти забытого времени. Эта девушка была одета в средневековое платье с разрезными рукавами, на голове, на гладкой прическе – единственное украшение, драгоценный камень в оправе на шнурке, а полуулыбка и взгляд одновременно глубокие и непроницаемые, почти как у Джоконды. Он рассматривал портрет, и ему вдруг пришло в голову, что он ничего не знает об Алине – о настоящей Алине, какая она на самом деле. Какой бы она ни казалась ему до того, как они расстались у костра в степи, в действительности она была совершенно другой. Он гадал: откуда этот портрет? Вспомнил давний разговор с Мишей. «Ее прозвали Донной после испанской миссии»… «Король влюбился в нее без памяти»… Портрет принадлежал одному из этих периодов в ее жизни, о которых он так мало знал, а сказать по правде, не знал вовсе. Он двинулся на лестницу, но теперь за ним неотступно следовал магический взгляд серых глаз, глубокий и немного печальный.
На лестнице, окна которой выходили на склон горы и на восток, уже лежал вечерний полумрак. Он не удержался от соблазна спуститься и послушать, как скрипят деревянные ступеньки, уже немного стертые там, где по ним часто ходят. Ступеньки привели его на внутреннюю галерею второго этажа, идущую по периметру нижнего зала вправо и влево. Там были двери, и все они были закрыты.
Он решил пройти влево, туда, где, по его расчетам, должен был быть балкон над входом. Постучался в первую попавшуюся дверь и, не услышав ответа, толкнул ее и оказался в комнате.
Он не ошибся. Он попал в личные апартаменты Донны.
Остановившись на пороге, он решал для себя, имеет ли право вторгаться в ее жизнь. Взгляд его скользил по комнате, очевидно, бывшей кабинетом. Возле выхода на балкон – стол с компьютером и блоком связи, и из груды бумаг едва видно маленькую вазочку с цветами. Кресло перед столом полуобернуто к выходу. У стены слева, общей с лестницей, стоят стеллажи с папками и книгами, в основном справочниками и словарями, и только несколько книг – художественная литература. Здесь было издание Ронсара на французском, томик комедий Лопе де Вега, Высоцкий и Цветаева.
Он взял в руки Высоцкого – точно такая же небольшая серая книжка хранилась дома, лет сто пятьдесят назад. Все страницы были заполнены, и даже большой прозаический кусок, составленный из расшифровок его записей, был без пропусков. Он задумался: как ей это удалось? Просто не верилось, что у нее настолько хорошая память, чтобы наизусть восстановить столько прозы!
Он поставил книгу на место и огляделся. Над столом висели голографии.
На них были разные люди, и только на одной была большая компания. На морском берегу стояли семь человек. В центре – Алина с крепким мужчиной, обнявшим ее за талию, высоким – на голову выше ее, изрядно полысевшим, с русыми вьющимися волосами на висках и ближе к затылку. Чуть сзади и по бокам от них стояли парень с девушкой, и в парне он узнал того самого незнакомца, с которым столкнулся тогда в кафе, во время вступительных в Звездный. Девушка, тонкая и стройная, не была похожа ни на мужчину, ни на Алину. По бокам от Алины и ее спутника стояли два подростка, один чуть помладше другого, а на гальке у их ног сидела, кокетливо склонив голову набок, золотоволосая девчушка лет семи, и ее локоны были схвачены на макушке пышным бантом.
Всех семерых освещало солнце, они улыбались, и на этой голографии Алина была безмятежной и счастливой, совсем не такой, как сейчас, и не такой, как на портрете внизу. Снимок был явно семейный, но… но ведь Алина – его ровесница! Как у нее мог оказаться такой взрослый сын – может, она его себе просто придумала?
И тут раскрылась дверь в смежную комнату, и на пороге появилась она.
Она мерила его взглядом – молча, с блуждающей полуулыбкой, и не торопилась проходить в кабинет. Он первый нарушил молчание:
- Добрый вечер!
- Добрый, - согласилась она. – Ну, как тебе мое жилище?
- Ничего, - оценил он.
- Ты все посмотрел или еще нет?
- Да нет пока.
- Ну смотри, - произнесла она иронично, - а я пока переоденусь.
И закрыла за собой дверь.

так...загадки прибавляются....

sasori, какие загадки?

Фиона Амберская, загадошные)))и отгадки тоже)))

sasori, ну с моей авторской точки зрения - пошли одни отгадки :)))

Фиона Амберская, так мне ж надо все разжевать и на блюдечке подать!)))

sasori, я столько сразу не разжую :))) Но буду очень стараться! :)))

Фиона Амберская, не, ну ты постепенно! Сразу-то нельзя)))) Кстати, ты в теме про кукол всё прочитала? Рисуем!

еще...

nadin26, будет-будет :)))

Лихо закручивается))