- Александр, лидеры Евросоюза уже выразили недовольство репрессивным характером подавления военного путча в Турции, намерением турецких властей возобновить смертные казни. Назревает конфликт между Турцией и США: Эрдоган требует вернуть бывшего имама Фетхуллаха Гюлена, которого он считает лидером путчистов. С другой стороны, Турция – член НАТО, участник антиигиловской коалиции, сдерживает миллионные потоки ближневосточных беженцев. Как вы полагаете, какие отношения в этих противоречиях будут складываться у Запада, Европы с Турцией?
- Это не новая ситуация, когда Западу приходится терпеть Турцию, снижая стандарты и требования. При [основателе турецкой республики] Ататюрке и его преемнике Инёню Турция была авторитарной страной, тем не менее с такими манерами ее приняли в НАТО. Они терпели Турцию и при военных правительствах (военные перевороты в Турции происходили в 1960, 1971, 1980, 1997 годах), и при исламистских, вроде Эрбакана (премьер-министр Турции в 1996-97 годах, чья происламская ориентация вызвала «бархатный» военный переворот 1997 года – прим. ред.). Реджеп Эрдоган – правитель гражданский, с точки зрения процедур, его приход к власти был победой демократии, он ведь бывший лидер оппозиции, протеста, которому пришлось пробиваться через военный истеблишмент. Он пришел с программой, в некоторых вопросах по западным меркам либеральной (экономика, свобода совести, национальные меньшинства), но не европейской с точки зрения многих других ценностей. И поворот Турции к своему восточному прошлому с самого начала настораживал европейских политиков. Но они терпели. Терпели и когда Эрдоган совершил полный разворот турецкой внешней политики, которая терпеть не могла арабов и сотрудничала на Ближнем Востоке с израильтянами, и фактически разорвал отношения с Израилем – союзником Запада (Турция восстановила эти отношения только что, одновременно с турецко-российскими, чтобы «два раза не вставать»). И если бы сейчас в Турции победили военные, то Европа приняла бы и их.
Такое отношение Европы к Турции, повторю, не ново. Во-первых, особенность Турции в том, что она член одного западного, военно-политического, союза - НАТО и кандидат в члены другого, политико-экономического, союза – ЕС. Во-вторых, авторитаризм трансграничен: с точки зрения внутренней политики, та или иная страна может быть исключительно либеральной, но при этом ее внешняя политика включает элементы авторитаризма – силовое давление, союзничество с авторитарными государствами. Парадокс: Турция, где происходят военные перевороты, проводятся репрессии и чистки, объявляются запреты на выезд из страны, кандидат на вход в Евросоюз, а Британия, где все это немыслимо, кандидат на выход. Правило «демократии дружат только с демократиями» не работает, союзниками Запада могут выступать крайне авторитарные режимы, а менее авторитарные рассматриваются как противники. Запад либерален для себя, но во внешней политике, для других, он куда менее либерален. Это одно из противоречий современного мира.
И в-третьих. Да, у Турции есть формальные обязательства по вступлению в Евросоюз, в том числе по отмене смертной казни. Кстати, в Турции смертную казнь отменили еще в 2004 году, а не применяли вообще с 1980-х, даже Оджалана, лидера Курдской рабочей партии, который для турков такой же террорист №1, как для нас был Басаев, они не казнили, а осудили на пожизненное заключение. Еще одна странная история – введенный после путча запрет на выезд из Турции преподавателей и ученых. Одно дело – военные, которые во всех странах, принимая присягу, берут на себя определенные ограничения свободы, другое дело – гражданские специалисты. По логике нынешних чисток запрет оправдывается тем, что Фетхуллах Гюлен (исламский общественный деятель, создатель движения «Хизмет», проживающий в США, считается турецкими властями организатором попытки военного переворота 16 июля – прим. ред.) является главой огромной, разветвленной сети образовательных учреждений, своеобразного ордена, и в образовательной сфере много не только сочувствующих военным, но и сторонников Гюлена.
Но эта логика и стремление вернуть смертную казнь противоречат формальным обязательствам Турции перед Евросоюзом. Таким образом, Европе, с одной стороны, необходимо удержать Турцию в рамках приличий, а с другой, они очень боятся ее оттолкнуть. И как в Европе воспримут разговоры о возвращении смертной казни – совершенно непонятно. Скорее всего, США Гюлена выдавать не будут. А греки могут не выдать восьмерых турецких военных, попросивших политического убежища: у греков неплохие отношения с Эрдоганом, но правительство там левое, а левые правительства с трудом выдают политических беженцев. Кроме того, комиссар ЕС Йоханнес Хан, отвечающий за расширение Евросоюза, намекал, что списки для чисток были готовы у Эрдогана еще до переворота. Были, но это прозвучало так, что военный переворот чуть ли не инсценировка. Что, конечно, очень оскорбительно для Эрдогана и его соратников, которые чуть не стали жертвами путча. Но обострения отношений с Турцией в Европе не хотят. Ведь есть Россия. Если бы Эрдоган не помирился с Россией, то и бог бы с ним. Но раз помирился, возникает извечная европейская проблема, извечный страх, из-за которого европейцы ввязываются в часто не нужные им конфликты: вдруг Турция обидится и повернется к России? Если сейчас не заберем мы, то подберут русские.
Так что Европа будет терпеть до последнего, удерживать Турцию как союзника, члена НАТО и кандидата в члены ЕС, пока это возможно, понижая стандарты и требования. Это еще и повод для российской стороны выдвинуть претензии к «двойным стандартам»: от нас вы требуете по полной программе, а турок терпите с переворотами, репрессиями и отключенным интернетом. Хотя от нас «по полной программе» тоже уже не требуют: лишь бы не было войны.