Много веков назад на севере нашей Родины, в Карелии - в стране шумящих сосен и елей, в краю лесных озёр и порожистых рек - сложил народ эти предания и сказки.
На лесных дорогах-тропинках путник слышал их от путника; рыбаки вспоминали их у ночного костра; их напевал лесоруб, вырезывая топорище; мать, сидя за прялкой, рассказывала их детям; старый дед - малым внукам. Каждая веточка вереска в лесу, каждая травинка в поле хранила предания седой старины.

Деревья нашёптывали друг другу эти песни и сказки, а вольный ветер подхватывал их и нёс на своих крыльях по всему свету. Эти сказки и песни летели на стреле охотника, они разбегались по берегу в шуме морских волн, они звенели в птичьих лесных голосах.

И как нитку вяжут с ниткой, так и певцы стали вязать эти песни одну с другой, собирать их, как собирают вязанку хвороста.
Встретятся на празднике или народной сходке двое, сядут друг против друга, возьмутся за руки и заведут неторопливый рассказ, затянут негромкую песню. Один начнёт — другой подхватит, один припомнит — другой продолжит, и разматывается клубок песен, оживают волшебные предания. Как будто открыл кто-то сундучок, полный словами,— и вырвались оттуда чудесные сказки о солнечной стране Калевале, о её славных героях.

Ка́левала (карельск. и фин. Kalevala) — карело-финский поэтический эпос. Состоит из 50 рун (песен).

В основу «Калевалы» легли карельские народные эпические песни. Обработкой исходного фольклорного материала занимался финский языковед и врач Элиас Лённрот (1802—1884), который сюжетно связал отдельные народные эпические песни, произвёл определённый отбор вариантов этих песен, сгладил некоторые неровности. Обработка была произведена Лённротом дважды: в 1835 году вышло первое издание «Калевалы», в 1849 году — второе.

Народные песни (руны)
Руны (эпические песни)

Название «Калевала», данное поэме Лённротом, — это эпическое имя страны, в которой живут и действуют финские народные герои. Суффикс la означает место жительства, так что Kalevala — это место жительства Калева, мифологического родоначальника богатырей Вяйнямёйнена, Ильмаринена, Лемминкяйнена, называемых иногда его сынами. Материалом для сложения обширной поэмы из 50 песен (рун) послужили Лённроту отдельные народные песни (руны), частью эпического, частью лирического, частью магического характера, записанные со слов карельских и финских крестьян самим Лённротом и предшествовавшими ему собирателями. Лучше всего помнили старинные руны (песни) в российской Карелии, в Архангельской (приход Вуоккиниеми — Вокнаволок) и Олонецкой губерниях — в Реполе (Реболы) и Химоле (Гимолы), а также в некоторых местах финляндской Карелии и на западных берегах Ладожского озера, до Ингрии.

Содержание Калевалы



В Калевале нет основного сюжета, который связывал бы между собою все песни (как, например, в «Илиаде» или «Одиссее»). Содержание её чрезвычайно разнообразно. Открывается она сказанием о сотворении земли, неба, светил и рождении дочерью воздуха главного героя финнов, Вяйнямёйнена, который устраивает землю и сеет ячмень. Далее рассказывается о разных приключениях героя, встречающего, между прочим, прекрасную деву Севера: она соглашается стать его невестой, если он чудесным образом создаст лодку из осколков её веретена. Приступив к работе, герой ранит себя топором, не может унять кровотечения и идет к старику-знахарю, которому рассказывает предание о происхождении железа. Возвратившись домой, Вяйнямёйнен поднимает заклинаниями ветер и переносит кузнеца Ильмаринена в страну Севера, Похьёлу, где тот, согласно обещанию, данному Вяйнямёйненом, сковывает для хозяйки Севера таинственный предмет, дающий богатство и счастье — мельницу Сампо (руны I—XI).

Следующие руны (XI—XV) содержат эпизод о похождениях героя Лемминкяйнена, воинственного чародея и соблазнителя женщин. Далее рассказ возвращается к Вяйнямёйнену; описывается нисхождение его в преисподнюю, пребывание в утробе великана Виипунена, добытие им от последнего трёх слов, необходимых для создания чудесной лодки, отплытие героя в Похьёлу с целью получить руку северной девы; однако последняя предпочла ему кузнеца Ильмаринена, за которого выходит замуж, причём подробно описывается свадьба и приводятся свадебные песни, излагающие обязанности жены и мужа (XVI—XXV).

Дальнейшие руны (XXVI—XXXI) снова заняты похождениями Лемминкяйнена в Похьёле. Эпизод о печальной судьбе богатыря Куллерво, соблазнившего по неведению родную сестру, вследствие чего оба, брат и сестра, кончают жизнь самоубийством (руны XXXI—XXXVI), принадлежит по глубине чувства, достигающего иногда истинного пафоса, к лучшим частям всей поэмы.

Дальнейшие руны содержат пространный рассказ об общем предприятии трёх финских героев — добывании сокровища Сампо из Похьёлы, об изготовлении Вяйнямёйненом кантеле, игрою на которой он очаровывает всю природу и усыпляет население Похьёлы, об увозе Сампо героями, о преследовании их колдуньей-хозяйкой Севера, о падении Сампо в море, о благодеяниях, оказанных Вяйнямёйненом родной стране посредством осколков Сампо, о борьбе его с разными бедствиями и чудищами, насланными хозяйкой Похьёлы на Калевалу, о дивной игре героя на новой кантеле, созданной им, когда первая упала в море, и о возвращении им солнца и луны, скрытых хозяйкой Похьёлы (XXXVI—XLIX).

Последняя руна содержит народно-апокрифическую легенду о рождении чудесного ребёнка девой Марьяттой (рождение Спасителя). Вяйнямёйнен дает совет его убить, так как ему суждено превзойти могуществом финского героя, но двухнедельный младенец осыпает Вяйнямёйнена упрёками в несправедливости, и пристыженный герой, спев в последний раз дивную песнь, уезжает навеки в челноке из Финляндии, уступая место младенцу Марьятты, признанному властителю Карелии.

Мной желанье овладело,
мне на ум явилась дума:
дать начало песнопенью,
повести за словом слово,
песню племени поведать,
рода древнего преданье.
На язык слова приходят,
на уста мои стремятся,
с языка слова слетают,
рассыпаются речами.

Друг любезный, милый братец,
детских лет моих товарищ,
запоем-ка вместе песню,
поведем с тобой сказанье,
раз теперь мы повстречались,
с двух сторон сошлись с тобою.
Мы встречаемся нечасто,
редко видимся друг с другом
на межах земли убогой,
на просторах скудной Похьи.

Подадим друг другу руки,
крепко сцепим наши пальцы,
песни лучшие исполним,
славные споем сказанья.
Пусть любимцы наши слышат,
пусть внимают наши дети -
золотое поколенье,
молодой народ растущий.
Эти песни добывали,
заклинанья сберегали
в опояске - Вяйнямейнен,
в жарком горне - Илмаринен,
в острой стали - Кавкомьели,
в самостреле - Йовкахайнен,
за полями дальней Похьи,
в Калевале вересковой.

Филологический и этнографический анализ


Трудно указать общую нить, которая связывала бы разнообразные эпизоды Калевалы в одно художественное целое. Э. Аспелин полагал, что основная идея её — воспевание смены лета и зимы на Севере. Сам Лённрот, отрицая единство и органическую связь в рунах Калевалы, допускал, однако, что песни эпоса направлены к доказательству и выяснению того, каким образом герои страны Калева подчиняют население Похьолы и покоряют последнюю. Юлий Крон утверждает, что Калевала проникнута одною идеей — о создании Сампо и получении его в собственность финского народа, — но признает, что единство плана и идеи не всегда замечаются с одинаковой ясностью. Немецкий ученый фон Петтау делит Калевалу на 12 циклов, совершенно друг от друга независимых. Итальянский ученый Компаретти в обширном труде о Калевале приходит к выводу, что предполагать единство в рунах нет возможности, что комбинация рун, сделанная Лённротом, является нередко произвольной и все-таки придает рунам только призрачное единство; наконец, что из тех же материалов возможно сделать другие комбинации соответственно какому-нибудь другому плану. Лённрот не открыл поэму, которая была в сокрытом состоянии в рунах (как полагал Штейнталь) — не открыл потому, что такой поэмы у народа не существовало. Руны в устной передаче хотя бы и связывались певцами по нескольку (например несколько похождений Вяйнямёйнена или Лемминкяйнена), так же мало представляют цельную эпопею, как русские былины или сербские юнацкие песни. Сам Лённрот признавал, что при соединении им рун в эпопею некоторый произвол являлся неизбежным. Действительно, как показала проверка работы Лённрота вариантами, записанными им самим и другими собирателями рун, Лённрот выбирал такие пересказы, которые наиболее подходили к начертанному им плану, сплачивал руны из частиц других рун, делал добавления, для большей связности рассказа присочинял отдельные стихи, а последняя руна (50) может быть даже названа его сочинением, хотя и основанным на народных легендах. Для своей поэмы он искусно утилизировал все богатство карельских песен, вводя, наряду с повествовательными рунами, песни обрядовые, заговорные, семейные, и этим придал Калевале значительный интерес как средству изучения мировоззрения, понятий, быта и поэтического творчества финского простонародья.

Характерным для карельского эпоса является полное отсутствие исторической основы: похождения богатырей отличаются чисто сказочным характером; никаких отголосков исторических столкновений финнов с другими народами не сохранилось в рунах. В Калевале нет государства, народа, общества: она знает только семью, и её богатыри совершают подвиги не во имя своего народа, но для достижения личных целей, как герои чудесных сказок. Типы богатырей находятся в связи с древними языческими воззрениями финнов: они совершают подвиги не столько при помощи физической силы, сколько посредством заговоров, как шаманы. Они могут принимать разный вид, оборачивать других людей в животных, переноситься чудесным образом с места на место, вызывать атмосферные явления — морозы, туманы и прочее. Ещё ощущается близость богатырей к божествам языческого периода. Следует отметить также высокое значение, придаваемое финнами словам песни и музыке. Вещий человек, знающий руны-заговоры, может творить чудеса, а звуки, извлекаемые дивным музыкантом Вяйнямёйненом из кантеле, покоряют ему всю природу.

Помимо этнографического, Калевала представляет и высокий художественный интерес. К достоинствам её относятся: простота и яркость изображений, глубокое и живое чувство природы, высокие лирические порывы, особенно в изображении людской скорби (например тоски матери по сыну, детей по родителям), здоровый юмор, пронизывающий некоторые эпизоды, удачная характеристика действующих лиц. Если смотреть на Калевалу как на цельную эпопею (взгляд Крона), то в ней окажется немало недостатков, которые, однако, свойственны более или менее всем устным народным эпическим произведениям: противоречия, повторения тех же самых фактов, слишком значительные размеры некоторых частностей по отношению к целому. Подробности какого-нибудь готовящегося действия нередко излагаются чрезвычайно подробно, а само действие рассказывается в нескольких незначительных стихах. Такого рода несоразмерность зависит от свойства памяти того или другого певца и встречается нередко, например, и в русских былинах.

Завтра приду - все-все читать.
Для нас с мужем поездка в Карелию - давняя Мечта.

Однако есть и исторические факты в переплетении с географическими частично подтверждающие описанные в эпосе события. К северу от нынешнего поселка Калевала есть озеро Топозеро — море через которое плыли богатыри. По берегам озера селились саамы — народ Похъёлы. У саамов были сильные колдуны (Старуха Лоухи). Но карелы смогли вытеснить саамов далеко на север, подчинить население Похьёлы и покорить последнюю

Эти песни добывали,
заклинанья сберегали
в опояске - Вяйнямейнен,
в жарком горне - Илмаринен,
в острой стали - Кавкомьели,
в самостреле - Йовкахайнен,
за полями дальней Похьи,
в Калевале вересковой.

Их отец мой пел когда-то,
ручку топора строгая,
этим песням мать учила,
нить льняную выпрядая,
в дни, когда еще ребенком
я у ног ее вертелся,
сосуночек несмышленый,
молоком грудным пропахший.
Много было слов у сампо,
много вещих слов - у Ловхи.
С песнями старело сампо,
с заклинаниями - Ловхи,
Випунен почил в заклятьях,
Лемминкяйнен - в хороводах

Есть других немало песен,
мной заученных заклятий,
собранных с межей, с обочин,
взятых с веток вересковых,
сорванных с кусточков разных,
вытянутых из побегов,
из макушек трав натертых,
поднятых с прогонов скотных
в дни пастушеского детства,
в дни, когда ходил за стадом,
по медовым бегал кочкам,
золотым полянам детства
вслед за Мурикки чернявой,
рядышком с рябою Киммо.
Мне мороз поведал песни,
дождик нашептал сказанья,
ветер слов других навеял,
волны моря накатили,
птицы в ряд слова сложили,
в заклинания - деревья.

Я смотал в клубочек песни,
закрутил в моток сказанья,
положил клубок на санки,
поместил моток на дровни,
на санях привез к жилищу,
к риге притащил на дровнях,
положил в амбар на полку,
спрятал в медное лукошко.
Долго были на морозе,
долго в темноте лежали.
Уж не взять ли их со стужи,
не забрать ли их с мороза?
Не внести ли в дом лукошко,
положить ларец на лавку,
здесь под матицею славной,
здесь под крышею красивой?
Не открыть ли ларь словесный,
со сказаньями шкатулку,
узелок не распустить ли,
весь клубок не размотать ли?

Калевала-очень большой эпос ,состоит из 50 очень длинных рун...... http://lib.aldebaran.ru/author/lyonnrot_yelias/lyonnrot_yelias_kalevala .....
Это ссылка на русский текст эпоса-вдруг кто-то захочет почитать....)

О том как родился Вяйнемейнен

В далёкие, незапамятные времена, когда солнце ещё не зажглось на небе, дикой и пустынной была земля. Нигде ни дерева, ни травинки — кругом только камень да песок, песок да камень.
И море было таким же мёртвым, как земля.
И небо — таким же пустым, как море. Ни одна рыба не проплывала в глубине морских вод. Ни одна птица не тревожила своим крылом воздушный простор.
Всё было мертво — и земля, и вода, и воздух. Скучно стало дочери воздуха Илматар в её воздушной пустыне, и захотела она спуститься на прозрачный хребет моря.
Но едва коснулась Илматар дремлющих вод, как вско¬лыхнулось неподвижное море. С востока и запада, с севера и юга налетели злые ветры, поднялись пенистые волны. Буря бросала Илматар с гребня на гребень, волны закружили её и понесли по широким морским дорогам.
Уж и сама не рада Илматар, что променяла небесный простор на морскую пучину. Но не покинула она пенистого хребта моря. Не осилили её ни ветры, ни волны.
Год проходил за годом. На небе уже загорелось молодое солнце, ясный месяц проплыл в небесной вышине, зажглись золотые звёзды, из глубины дремлющих вод поднялась суша, а Илматар всё скиталась по туманным равнинам моря.
Поглядела она в одну сторону, в другую и увидела землю.
Плывёт Илматар вдоль берегов, и там, где взмахнёт рукой— выступают в море мысы, где наклонит голову — врезаются в берег бухты, где проведёт по камню ладонью — расстилаются отмели. А где заденет Илматар ногою дно — остаются на том месте глубокие рыбьи ямы, лососьи тони.
Набросала Илматар пёстрые горы, в скалах прорезала ущелья, разгладила на поверхности земли морщины и снова уплыла в свои владения.
Ещё тридцать лет прошло.
И когда на исходе был тридцатый год, родился у Илматар сын Вяйнемейнен.
Быстрые волны подхватили его и понесли по открытым морским течениям.
Долго плыл он по воле волн, пока не прибило его к берегу неведомой земли.
Голый, неприветливый лежал перед ним берег. Нигде ни дерева, ни травинки.
Крепко схватился Вяйнемейнен за гребни волн, встал на ноги и ступил на землю.
Ему светило юное солнце, молодой месяц сиял над его головой, а семизвёздная Медведица учила его мудрости жизни.

ГЕРОИ КАЛЕВАЛЫ ОСВОБОЖДАЮТ НЕБЕСНЫЕ СВЕТИЛА ИЗ ЗАТОЧЕНИЯ


Немало времени прошло, а ясное солнце так и не всходит на небе, не светит в вышине золотой месяц.
Не слышно больше весёлых песен в домах, словно потеряли они в темноте дорогу к избам Калевалы.
Плохие настали на земле времена. Не знают люди, утро ли занялось или вечер опустился, забыли счёт печальным дням.
Пошли они к кузнецу Илмаринену и стали его просить:
—О кователь Илмаринен! Ты выковал синий свод неба! Выкуй нам новое солнце, сделай нам новый месяц!
—Хорошо,— говорит Илмаринен,— сделаю вам блестящий месяц, выкую круглое солнце.
Раздул он посильнее огонь в своей кузнице и принялся за дело: гнёт в дугу серебряный месяц, бьёт молотом по золотому солнцу.
Услышал старый, мудрый Вяйнемейнен, как стучит у себя в кузнице Илмаринен, и спрашивает:
—Окажи, добрый кузнец, что задумал ты сделать? Отвечает ему Илмаринен:
—Я кую серебряный месяц, мастерю золотое солнце.
—Для чего же тебе эти игрушки?
—Нет, не игрушки это,— отвечает ему Илмаринен.— Я подвешу их на высоком дереве, и будут они светить нам и днём и ночью.
Покачал головой старый, мудрый Вяйнемейнен.
—Пустое дело ты затеял! Серебро только на клинке героя блестит, золото только на мече воина сияет. Одно на свете солнце, один в небе месяц.
Но не слушает его кователь Илмаринен, стучит молотом по наковальне.
И вот выковал он из светлого серебра ясный месяц, сделал из яркого золота красивое солнце.
Теперь надо найти для них место, чтобы всем от них было светло.
Взял Илмаринен в руки солнце и осторожно полез на сосну. Нелегко ему лезть — того и гляди уронит новое светило.
Наконец добрался он до самой вершины, повесил на ветку золотой шар — и опустился вниз.
Пот с него так и льётся. А ведь надо ещё месяц повесить, чтобы и ночью было светло на земле.
Выбрал Илмаринен самую высокую ель и к острой её вершине привязал новенький месяц.
На славу потрудился кователь Илмаринен. Только вот беда: не сияет серебряный месяц, не светит золотое солнце.
По-прежнему темно и на земле и на небе.
Спрашивает Вяйнемейнен у берёзы, спрашивает у сосны, спрашивает у ветра в поле и у рыб щ море: не знают ли они, куда спрятались месяц и солнце?
Нет, никто не знает.
Спрашивает Вяйнемейнен у калитки во дворе, спрашивает у порога на крыльце, и у окошка в доме, и у трубы на крыше: не видели ли они месяца и солнца?
Нет, никто не видел.
И вдруг проговорил огонь в очаге:
—Я скажу тебе, куда делись месяц и солнце. Их украла хозяйка Похъёлы, злая старуха Лоухи. В глубине медного утёса, в пещере каменной горы заперла она небесные светила.
И снова отправился Вяйнемейнен по дороге героев, чтобы освободить из плена светлый месяц и ясное солнце.
Шёл он день, шёл другой и наконец, на третий день, увидел неприветливый берег Похъёлы.
Подошёл Вяйнемейнен к переправе и кричит:
—Кто тут есть из сынов Похъёлы? Дайте-ка мне лодку, чтобы мог я перебраться на вашу сторону!
Но никто не услышал Вяйнемейнена. Никто не отозвался на его голос.
Тогда собрал Вяйнемейнен сухие ветки и развёл костёр. Высокое пламя поднялось от земли к небу.
Почуяла дым старая Лоухи, подошла к окну и говорит:
—Что это за огонь пылает? Для походных костров слишком мал, для рыбачьих — слишком велик.
Послала она храброго сына Похъёлы разведать: почему го¬рит огонь на берегу?
Увидел его старый, мудрый Вяйнемейнен и закричал:
-Эй ты, сын Похъёлы! Дай-ка Вяйнемейнену лодку! Отвечает ему сын Похъёлы:
—Нет здесь свободных лодок. Добирайся вплавь, если уж так тебе нужно. Пальцы будут служить тебе вёслами, локоть — верным рулём.
«Не герой тот, кто с полпути возвращается»,— думает Вяйнемейнен.
И быстрой щукой бросился в волны, словно сиг поплыл среди бурных потоков.
Выбрался Вяйнемейнен. на другой берег и пошёл прямо к избе хозяйки Похъёлы.
Толкнул дверь, переступил через порог и видит — сидят за столом мужи Похъёлы и пьют сладкий мёд. У каждого на поясе меч, у каждого за спиной лук.
—Ну, что, герой, скажешь? — спрашивают они Вяйнемейнена.— О чём, храбрый певец, поведёшь речь?
—О светлом месяце и ясном солнце поведу я речь,— говорит Вяйнемейнен.— Если не выпустите месяц из каменной скалы, если не освободите солнце из медной пещеры, не миновать вам моего меча.
—Что же, давай мериться мечами! — говорят мужи Похъёлы.
Вышли хозяева и гость на просторный двор. Неплохие мечи у сынов Похъёлы, а у Вяйнемейнена на ячменное зёрнышко длиннее.
Взмахнул он своим грозным мечом раз, и другой, и третий, и, словно репы, полетели кругом головы героев.
Расправился Вяйнемейнен со всеми мужами Похъёлы и пошёл искать месяц и солнце.
Видит — на берегу стоит каменная скала. В ней девять две¬рей, на каждой двери по 'сто засовов, на каждом засове по железному замку. Выхватил Вяйнемейнен меч из ножен, что есть силы бьёт по каменной скале, огненным клинком рубит железо. Но даже на полпальца не сдвинулись тяжёлые засовы. Не берёт их ни вещее слово, ни стальной меч.
Пришлось Вяйнемейнену вернуться домой без солнца и без луны.
Печальный идёт Вяйнемейнен. Разве герой тот, кто не выполнил задуманного дела!
Увидел Лемминкайнен песнопевца и говорит:
—О старый, мудрый Вяйнемейнен, почему не позвал ты меня в товарищи? Уж наверно, сбил бы я эти замки, одним пальцем отодвинул бы все засовы.
—Нет,— говорит ему Вяйнемейнен,— голыми руками тут ничего не сделаешь.
И пошёл к кузнецу Илмаринену.
—О кователь Илмаринен! — говорит ему старый, мудрый Вяйнемейнен.— Выкуй мне острый трезубец, выкуй дюжину клинков и сотню ключей — тогда откроем мы двери в медной скале, выпустим на волю месяц и солнце.
Раздул Илмаринен жаркий огонь в кузнице и снова взялся за свой молот.
А хозяйке Похъёлы, злой старухе Лоухи, захотелось посмотреть, как живут без светлого солнца славные герои Калевалы, каково им без ясного месяца.
Привязала она к плечам ястребиные крылья и полетела.
Слышит Илмаринен — шумит что-то в небе.
«Уж не буря ли это надвигается?» — думает он.
Выглянул Илмаринен в окошко. Нет, это не буря надвигается, а летит прямо к его кузнице серый ястреб. Уселся на окошко и внутрь заглядывает.
—Что тебе нужно, злая птица?—спрашивает Илмаринен.— Зачем ты прилетела сюда?
Отвечает ему ястреб:
—О кователь Илмаринен! На всей земле нет второго такого мастера, как ты. Не покажешь ли ты мне, славный кузнец, свою работу? Не скажешь ли мне, храбрый герой, что ты куёшь: оружие для боя или кувшины для пира?
—Я кую ошейник для хозяйки Похъёлы,— говорит Илмаринен.— Хочу посадить на цепь злую старуху, приковать её к медной горе, к каменному утёсу.
Испугалась хозяйка Похъёлы. Что есть мочи замахала крыльями и скорей полетела к себе домой.
Вывела она из тёмной пещеры месяц, отпустила на волю солнце, а сама обернулась голубкой и снова полетела в Ка-левалу.
Села у двери кузницы, головку туда-сюда поворачивает.
—Что сидишь ты у моего порога, ласковая голубка? — спрашивает её кузнец.— Что тебе здесь надо?
И в ответ проворковала ему голубка:
—О кователь Илмаринен! Брось молот, залей огонь в горне. Не надо тебе ковать цепь для хозяйки Похъёлы. Посмотри-ка на небо — вернулся в своё жилище светлый месяц, опять сияет над землёй ясное солнце!
Вышел Илмаринен из кузницы и от радости даже засмеялся.
Правду сказала голубка — как прежде, светит в небе ясный месяц, а солнце сияет ещё ярче прежнего.
Зовёт кузнец старого, мудрого Вяйнемейнена:
—Выходи, вещий песнопевец! Взгляни на золотое солнце, посмотри на ясный месяц!
Вышел из дому старый, мудрый Вяйнемейнен, поднял голову и видит — плывёт в небе молодой месяц, поднимается над землёй ясное солнце.
Озарило оно своими яркими лучами поля и рощи, горы и долы, заглянуло в жилища людей, разбудило лесных птиц.
И навстречу начинающемуся дню запел старый, мудрый Вяйнемейнен:

— Здравствуй, месяц серебристый, Вновь мы видим лик твой ясный!
Здравствуй, солнце золотое, Снова всходишь ты, сияя!
Ты кукушкой золотою Из утёса вышло, солнце,
Ты ушёл из камня, месяц, Голубем сереброкрылым.
На своих местах вы снова, Прежний путь свой отыскали!
С нынешнего дня вовеки По утрам вставай ты, солнце,
Каждый день приветствуй счастьем, Чтоб росло богатство наше,
Чтобы шла добыча в сети, Чтобы в руки шла удача!
Совершай благополучно Свой урочный путь по небу,
В красоте кончай дорогу, Отдыхай с отрадой ночью!

Так победили славные герои Калевалы злую старуху Лоухи, хозяйку вечно мрачной Похъёлы.
С той поры навсегда осталось на небе золотое солнце.
Каждый день встаёт оно над землёй и на счастье всем добрым людям посылает свет и тепло.
На счастье всем людям осталось и поющее кантеле — чтобы звонкой песней начиналось на земле утро, чтобы радостным был долгий день и ясным — тихий вечер.

Я уста теперь закрою,
Завяжу язык свой крепко,
Прекращу я эту песню,
Распевать не буду больше.
Отдыхать должны и кони,
Если много пробежали,
И само железо слабнет,
Покосивши летней травки,
Опускаются и воды,
Коль бегут они рекою,
И огонь погаснуть должен,
Коль пылал он долго ночью;
Почему ж напев не должен,
Не должна ослабнуть песня,
Если пелась целый вечер,
С самого заката солнца?
Так, я слышал, говорили,
Очень часто повторяли:
"Водопад, и тот в паденье
Не всю воду выливает,
Точно так же песнопевец
Не споет всех песен сразу.
Лучше вовремя их кончить,
Чем прервать на середине".
Так бросая, так кончая,
Заключая, оставляя,

Я в клубок мотаю песни,
Их в одну вяжу я связку,
Как запас, в амбар слагаю,
За замок из крепкой кости,
Не уйдут они оттуда
Никогда в теченье жизни,
Коль замок не будет отперт,
Коли кость не отомкнется,
Не разжаты будут зубы
И язык не повернется.
Что бы было, если б пел я,
Распевал я очень много,
Пел бы я в долине каждой,
Пел бы в каждой синей роще!
Мать моя уже скончалась,
На земле уж нет старушки,
Золотая уж не слышит,
Дорогая уж не внемлет:
Здесь меня лишь сосны слышат,
Ветви ели мне внимают,
Клонятся ко мне березы
Да приветствуют рябины.
Мать меня еще ребенком
Здесь покинула, родная,
Я как жаворонок вырос,
На камнях как дрозд остался,
Чтобы жаворонком пел я,
Щебетал дроздом в лесочке,
Под надзором у чужой мне
И под мачехиной лаской.
Прогнала она бедняжку,
Нелюбимого ребенка,
К той стене, где дует ветер,
К стенке северной жилища,
Чтоб сгубил жестокий ветер
Беззащитного ребенка.
Я, как жаворонок, вышел,
Я блуждал, бедняжка, птичкой,
Я с трудом едва влачился.
Тихо шел своей дорогой,
И узнал я всякий ветер,
Познакомился я с бурей,
Стал дрожать я на морозе,
Научился плакать в стужу.
Нахожу теперь я многих,
Часто я людей встречаю,
Что меня ругают злобно
И меня словами колют,
За язык мой проклинают,
Заглушают криком голос;
Говорят, что я трещу лишь,
Что мое не нужно пенье,
Что пою я часто плохо
И не знаю лучших песен.
Люди добрые, прошу вас,
Не сочтите это странным,
Что пою я, как ребенок,
Щебечу я, как малютка!
Не был отдан я в ученье,
У мужей могучих не был,
Слов чужих не приобрел я,
Не принес речей с чужбины.
Ведь другие обучались,
Я ж не мог уйти из дома -
Бросить матушку родную,
С ней одной я оставался.
Я учился только дома
За своим родным забором,
Где родимой прялка пела,
Стружкой пел рубанок брата,
Я ж совсем еще ребенком
Бегал в рваной рубашонке.
Как бы ни было, а все же
Проложил певцам лыжню я,
Я в лесу раздвинул ветки,
Прорубил тропинку в чаще,
Выход к будущему дал я,-
И тропиночка открылась
Для певцов, кто петь способен,
Тех, кто песнями богаче
Меж растущей молодежью,
В восходящем поколенье.

san-sanych пишет:Завтра приду - все-все читать.
Для нас с мужем поездка в Карелию - давняя Мечта.

Езжайте, там невероятно красиво!!!

Вот темень, а я думала это город такой в Карелии )))) Спасибо, Бабушка, просветили )))

Моя вторая родина,родина моей мамы Архангельская область,недалеко от нашего села было древнее городище -поселение, так вот жило там племя Емь или Ямь, когда их пытались завоевать новгородцы ,половина племени ушло на северо-запад,а половина осталась....Мама была в Финляндии, их возили в музей-деревню,каково же было мамино удивление когда она зашла,практически в свой дом детства......все-утварь,сам дом,постройки,цветовые гаммы тканей, кухня, блюда-все было родное.....а в нашей деревне,женщины-бабушки пели длинные песни на русском языке о Сампо, в детстве не прислушивалась, а сейчас уже поздно....все мы родственники на этом свете...)

Бабушка пишет:Моя вторая родина,родина моей мамы Архангельская область,недалеко от нашего села было древнее городище -поселение, так вот жило там племя Емь или Ямь, когда их пытались завоевать новгородцы ,половина племени ушло на северо-запад,а половина осталась....Мама была в Финляндии, их возили в музей-деревню,каково же было мамино удивление когда она зашла,практически в свой дом детства......все-утварь,сам дом,постройки,цветовые гаммы тканей, кухня, блюда-все было родное.....а в нашей деревне,женщины-бабушки пели длинные песни на русском языке о Сампо, в детстве не прислушивалась, а сейчас уже поздно....все мы родственники на этом свете...)

Здорово! А моя родня из Сегежи.

спасибо, читала я в свое время калевалу, да не помню уже ничего :(
да и много интересного ещё рассказала

Спасибо, почитала с удовольствием, очень интересно! До сих пор имела о Калевале только очень общее представление.