14.

Он опустился в кресло, чувствуя, как предательски дрожат ноги. Ну вот, забрался, как вор, в чужой дом, и был застигнут на месте преступления… Впрочем, почему преступления? Ведь он не только ничего не взял, но и не имел таких намерений!
Она вышла к нему в легком длинном платье, подхваченном узеньким пояском.
- Извини, что я без спросу…
- Не стоит. Тут всегда открыто. Признаться, не ожидала тебя увидеть так скоро.
- Могла бы и предположить, - ответил он, начиная злиться на ее небрежный и чуть насмешливый тон.
- У меня были более важные дела, - ответила она спокойно, включая свет. Стало светло, как при солнечном свете.
Он поднялся с кресла.
- Ты мне вот что объясни, - заявил он. – Этот мир – реален?
- Разумеется, - насмешка исчезла из ее голоса. – Да ты садись, вон кресло.
Она сгребла бумаги со стола в ящик и закрыла его, села в кресло, с которого он встал, и повернулась в его сторону.
Он дошел до второго кресла, стоявшего немного в тени и потому не сразу заметного, и опустился в него. Возникла пауза. Оба молчали минуты три, потом он бросил:
- Это же твой сон. Как он может быть реален?
- А разве сон – не реальность? – парировала она. – Ведь ты живешь в нем! Двигаешься, ешь и спишь, испытываешь эмоции, встречаешься с другими людьми…
- Знаешь, мне не удалось создать ни одного человека…
Он запнулся, осознав, что его слова можно понять по-разному. Но у Алины не было намерения остроумничать.
- А ты пытался?
- Пытался, - произнес он с досадой, вспомнив оставленную им в доме девушку-куклу.
- Значит, ты не имел представления о том, каким должен быть этот человек.
Это было слишком. Он вскочил и заходил по комнате.
- Конечно! Откуда мне знать это! Зато ты у нас все очень хорошо знаешь. И как людей сделать. И мир. И как назначить себя начальницей в маленьком раю. И как стать королевской любовницей…
Он даже не понял, как оказался на полу. Щека горела, в голове стоял звон. Когда мрак перед глазами рассеялся, над ним возвышалась Алина, снежная королева с горящими глазами. Она произнесла только одно слово:
- Вон!
В ее голосе был холодный гнев, в глазах – содрогание ярости. Он понял, что сморозил глупость, но извиняться не спешил, потому что увидел перед собой новую Алину – опять новую, гордую и неприступную, и вдруг понял, чем она пленила короля. Может, и ему она отказала тем же тоном, ведь говорили же ему, что король долго ее добивался! Такая женщина способна сводить с ума и королей!
- И-извини, - выдавил он.
Она повернулась и ушла во внутреннюю комнату, захлопнув за собой дверь и не трудясь проверять, как выполняется ее повеление. Он наконец поднялся, потирая щеку, ему в голову не могло прийти, что у нее такая тяжелая рука, и вообще за эти дни он узнал о ней больше, чем за много лет знакомства. Однако вот так вот уходить расхотелось – в конце концов он приложил уйму сил, чтобы наконец встретиться с ней на этой Богом забытой планете.
- Алина! – позвал он у двери. – Извини меня, я не хотел! Само вырвалось…
- Само вырвалось?!
Она открыла дверь так резко, что он чуть опять не упал.
- Извини, - пробормотал он снова. – Просто… по твоей милости я столько всего потерял, что… что был немного не в себе…
Она стала снова бесстрастной, внимательно смотрела на него.
- По моей милости? Что ты имеешь в виду?
- Я лишился семьи, которую очень люблю. А теперь потерял лучшего друга в этой катастрофе…
- Но я не виновата в ней!
- Как? Это же твой сон!
- Возможно. Но от меня в нем больше ничего не зависит – в глобальном смысле. Я вообще понятия не имела, что ты до меня доберешься!
- Вот как! Теперь я должен, наверное, извиниться и уйти, потому что обстоятельства изменились и я тебе больше не нужен даже как память. И мне придется жить в этом мире до самой смерти своей, и называться чужим именем…
- Только фамилией, как я понимаю, но мне неизвестны обстоятельства, при которых она тебе досталась.
- Так этот мир все-таки реален?
Она заходила по кабинету, потом остановилась и заговорила:
- И да, и нет. Понимаешь, нам досталась среда, которую можно было лепить как угодно. Ну, я и нарисовала мир… Такой, каким хотела бы его увидеть, с той историей, с какой я его помню. Может, я что-нибудь и упустила, но…
- Подожди, подожди! Так он все-таки нарисованный! Но… я не понимаю… Как тебе удалось его оживить?
- Как? Да очень просто! Он ведь и сам живой! Люди, характеры, и у каждого свой путь и своя жизнь. Для этого не нужно сидеть и думать за них, им просто нужно дать свободу действий!
- Но мир с такой богатой историей…
- Саша, ты же математик! Ведь так?
- Ну… вроде…
- Ну ты же должен знать, что, чтобы построить последовательность, достаточно нескольких соседних значений. Так же и здесь. Я задаю последовательность ряда событий, ключевых с моей точки зрения. И выстраивается история.
- Она отличается от реальной?
- Ты хочешь сказать, от той, в которую мы вписаны. Да, отличается. Ведь сама схема подбора ключевых точек субъективна – я выберу одни события, а ты другие. Но при этом обязательно будут совпадения – скажем, и ты, и я учтем существование Ньютона и Шекспира, Октябрьскую революцию и полет Гагарина, учтем перестройку и тому подобные явления.
- Да-да… я понял. И все-таки, на это требуются тысячи лет!
- Тысячи лет? Математик! Зная формулу последовательности, ты можешь вычислить любую ее точку, не так ли? Я нашла время, которое мне понравилось, и вошла в него.
- Как – вошла?
- Трудно объяснить… Как если бы ты смотрел телевизор и шагнул в экран – и оказался в том окружении, которое только что видел.
- А обратно?
- Не знаю, - она развела руками.
- Ну должен же быть какой-то способ выбраться!
- Может быть, но мне он неизвестен. Я предполагала несколько вариантов, но ни один из них не прошел.
- Например?
- Например, боль. Или смертельная опасность. Обычно человек просыпается.
- А я не проснулся.
- Я тоже.
- И ты с этим миришься?
- А почему нет? – она повела плечом. – Часто ли тебе выпадает шанс творить миры? Может, раз в жизни. Тебе нравится этот мир?
- Ну… нравится. Да, нравится. Я привык к нему, в нем жить легко. Он… ты знаешь, он похож на Ривенделл. Это ты его придумала?
Она наконец улыбнулась и сказала ехидно:
- Конечно, как и все вокруг. Нет, я просто нашла эту долину. Там не так давно все отстроено, прошло, может, лет двенадцать…
- Я хотел спросить – давно ты здесь живешь?
- В Серебристой Гавани?
- В этом мире.
- Больше сорока лет.
- Ого! А ты прекрасно сохранилась.
- А я совсем не старая. Ты же знаешь, продолжительность жизни сейчас доходит до двухсот пятидесяти лет.
- А эти люди знают, что ты – творец этого мира? Ты же бог… богиня…
- Демиург, - подсказала она. – Нет, не знают. Многие из них верят в Бога. Но каждый верит еще и в человека.
- Поэтому мир стал лучше.
- Не иронизируй. Тебе же есть с чем сравнивать.
- А ты приготовила себе теплое местечко.
- Если хочешь знать, я появилась здесь со школьным аттестатом, и единственное, что со мной осталось – это способность понимать любой язык и то, что люди меня тоже понимают…
- А мне пришлось выучить немало языков.
- Ты этим недоволен?
- Я этого не говорил.
- И какие же?
- Разные. Скифский, цыганский, латынь, немецкий, французский… старофранцузский… Много. Это не все.
Она взглянула на него уже с интересом.
- Где же ты был?
- Да уж меня помотало по свету. И о твоих похождениях наслышан…
- Лучше помолчи об этом, - сказала она и отвернулась.
Он подошел к голографиям.
- Это кто?
- Филипп. Сын Франциска.
- Короля?
- Да.
- А он знает о своем происхождении?
- Конечно.
- Эта девушка – ваша дочь?
- Да.
- А она на тебя не похожа.
- Она на него похожа.
- А кто это тебя обнимает?
- Муж, кто же еще.
- Так ты замужем?
- Была, - Алина покусывала губы. – Теперь его нет…
- Извини…
- Не стоит. Он погиб здесь, на Гондоре.
- А это ваши дети?
- Да.
Он отвернулся от стены и взглянул на нее в упор.
- Ты же знаешь, что спишь. Как у тебя хватило смелости выйти замуж, зная, что в любой момент ты можешь исчезнуть из жизни этих людей?
- Я любила его, - ответила она с вызовом, глядя на него прямо и гордо. – Да! Любила! И Франциска я тоже любила, и он меня любил. А у меня не было права даже с ним попрощаться… специфика работы… потом я ушла с нее. Слишком тяжело даже сейчас… - пробормотала она, отвернулась и заходила по комнате. – Я думала, что никогда больше влюбиться не смогу…
Он молчал, потому что сказать было нечего. Алина несколько минут пыталась взять себя в руки, наконец ей это удалось. Она повернулась к нему:
- Пойдем наверх.

Над морем загорались первые звезды. Снизу, от уличных кафе, доносилась музыка. На Серебристую Гавань спустилась долгожданная вечерняя прохлада.
- …это же известный закон творчества, - говорила она. – Герой, однажды наделенный четкими чертами характера и предоставленный самому себе, будет жить независимо от тебя.
- А вот когда я жил с цыганами, у них были тайные знаки. Но я точно такие же видел у соседа на заборе. Значит ли это, что там я был в реальном измерении?
- Не знаю. Это такие сложные вопросы, на которые нельзя ответить и можно только предполагать. Когда ты перемещаешься между мирами, происходит ли это перемещение только во времени, или еще и в измерении мира? Когда я работала в Институте времени, мы спорили об этом всегда, но никогда не могли прийти к истине. Мы перемещаемся во временн`ом потоке, но не сдвигаются ли при этом пласты реальности? Каковы свойства потока, кроме направления и скорости? Как влияет на его свойства наше перемещение? Как влияют сложнейшие взаимосвязи, возникающие между нами и людьми других времен, на ход истории? Мы стараемся не вмешиваться, но наше присутствие изменяет мир само по себе.
- Зачем же вы тогда работаете?
- Чтобы лучше познать самих себя и окружающий мир. Чтобы обогатить свои знания о собственной истории. Вот, например, Гондор, где мы сейчас находимся. По уровню развития наиболее перспективная местная цивилизация относится к Предвозрождению. Причем вполне возможно, что Возрождения здесь не будет, а будет качественно иной уровень. Здесь благосклонно принимают людей, обладающих необычными способностями, всерьез интересуются магией, если это можно так назвать…
- А как же это еще называть?
- Есть громоздкое научное определение – ты же знаешь, слово «магия» действует на ученых Земли как красная тряпка на быка. Определение это звучит так: «Изучение тонкоматериальных связей взаимодействующих людей, предметов и явлений и их взаимовлияния друг на друга».
- Я и не запомню, - улыбнулся он. – Но принцип понятен. Астрологию вон тоже обозвали «гелиокосмической биоритмологией», а суть осталась та же. Или вон наш Звездный, это ж надо было придумать такое название – астронавигации и космического судовождения. Тоже сразу не выучишь. Но я не совсем понимаю, зачем все-таки нужны такие станции, как ваша.
- Дело в том, что схем развития цивилизаций относительно немного, и реализация каждой из них само по себе событие, но если вдруг появляется какая-то новая схема или необычная вариация старой – это сенсация. Ни один компьютер не смоделирует тебе такую схему просто потому, что действует много иррациональных факторов – а машина рациональна по определению. Поэтому наши станции работают на многих обитаемых планетах, изучая особенности местных цивилизаций, а также флору и фауну и стараясь сохранить генофонд животного и растительного мира каждой из планет – ведь люди на них пока незнакомы с понятием «экология». Вот у нас, например, кроме историков, этнографов, культурологов, работают геологи, метеорологи, океанологи, ботаники…
- Хватит, хватит, я понял. А какой тип цивилизации вы хотите высидеть?
- Есть предпосылки к тому, чтобы увидеть редчайшую цивилизацию философско-магического типа.
- Так и называется?
- Название предложено фиксианами задолго до выхода землян в космос. Нашим ученым оставалось только принять классификацию, скрипя зубами.
- А примеры таких цивилизаций есть?
- Фиксианская, но она, увы, сползла к технологической. А пример абсолютного торжества магии и философии – Странники, или еще говорят – Скитальцы.
- Это же миф.
- Нет, это не миф, поверь мне. Между прочим, современные историки считают, что кельтские эльфы и есть Странники, подобное их описание встречается и на других планетах. Они виртуозно владеют всеми способностями, заложенными в человеке. Левитация, телепортация, телепатия, телекинез, работа с окружающим пространством и временем, культ прекрасного и гармония с природой – вот отличительные черты такой цивилизации. Аборигены Гондора пока не владеют телепатией, но у большинства из них есть телекинетические способности, которыми они время от времени пользуются, не боясь попасть на костер…
- А здесь с ведьмами не борются?
- Пока нет, об этом я и говорю. Понимаешь, это цивилизация интенсивного типа. Она не разрушает, а только создает. Разве у вас не было курса культурологии?
- Был, - он чувствовал себя младшим школьником, случайно попавшим на вузовскую лекцию. – Только я в основном на профилирующие предметы налегал. А наша цивилизация какого типа?
- Технологического. Сейчас как раз начинается переход на следующую ступень – философско-технологическую. Лет эдак может через полмиллиона мы достигнем наконец философско-магического уровня. Но можем и не достичь. Фиксиане, например, при соприкосновении с технологическими цивилизациями потеряли этот уровень – а ведь им оставался шаг до полного завершения цикла.
- Какого цикла?
- Построения такой цивилизации.
- Интересно, почему это произошло? Ведь философско-магический уровень, насколько я понял, выше технологического.
- Правильно, выше, но технологический куда более агрессивен. Есть и другие причины. Например, пользоваться техникой может любой человек, знающий, какие кнопки нажимать. Но магические действия можно производить только после долгого и упорного обучения и самосовершенствования. Увы, человек несовершенен и старается выбрать более легкий путь.
- А ты можешь производить магические действия?
- Конечно. Я брала уроки у лучших мастеров. Могу двигать вещи взглядом, могу зажечь огонь. Много чего могу. Но я пока не мастер, нет необходимой легкости. Все это ты должен делать автоматически – ведь ты же не вырисовываешь крючочки, когда пишешь, а у тебя сразу – автоматически – идут слитные буквы.
- Ну ладно. Я вот давно думаю: ведь мне удавалось до сих пор находить пути через времена. Сейчас я понимаю, что попал сюда просто стремительно – вряд ли таких «проколов» много, но я их нашел. А теперь вот уже много лет не видел ни одного. Может, стоило бы поискать такой прокол, чтобы попасть домой?
- Ну поищи, кто ж тебе не дает, - усмехнулась Алина. – Только ведь нам неизвестны факторы, выбросившие нас из сна в новую реальность. Да и сам ты говорил, что нужна ювелирная точность. Я не ювелир, Саша. Я могу сколько угодно рассуждать на эту тему, но я не техник, а историк, и понятия не имею, как настраиваются даже простые машины времени. Ты же у нас занимался ТПУ, ты знаешь хотя бы механизмы переброски в пространстве.
- Как я понимаю, свойства пространства тоже изучены далеко не до конца. Считается, что переброска происходит в пределах единого пространственно-временного поля, но, как я теперь понимаю, есть вероятность сдвигов соседних пластов реальности, как ты говоришь.
- Ну, до сих пор телепортация считалась надежным способом транспортировки, случаев ухода людей и грузов в параллельные пространства не было. Но ты прав, пространство тоже еще недостаточно изучено. Чем больше мы узнаем о мире, тем меньше кажутся нам наши знания. Порой устройство даже самых простых вещей оказывается сложнее, чем можно было бы предположить. Существующие ответы оказываются неверными, а вопросов только прибавляется.
Из-за гор показалась луна, на море легла серебряная дорожка. Огни станции гасли одни за другими, стихла музыка в кафе, умолкали чуть слышные разговоры. Белые башни, освещенные лунным светом, четко выделялись на чернильном с серыми тенями фоне зелени, и на них горели огоньки. Уличное освещение станции погасло, и набережную, мостики и улочки заливал только белый свет луны. На Серебристую Гавань опустилась ночь.
- Хорошо здесь, - произнес он, наслаждаясь тишиной и свежестью ночи. – Знаешь, я, наверное, дурак. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, суетился все, пытался попасть обратно…
- Почему же дурак? У тебя есть четкая цель, которой ты хочешь достичь. Я тебе даже немного завидую. Ты ведь пол-Галактики облетел, пока я разбиралась со своими мужьями, детьми и работами. Сижу на Гондоре двенадцать лет, отпуск провожу в Ривенделле, детей последние годы вижу на каникулах, и то – младших. Я и мечтаю собрать их вместе, и боюсь этого.
- Боишься? – изумился он. – Но почему?
- Для меня слишком много значили их отцы, - вздохнула она.
- А я вот тебе завидую. Тому, что ты не боишься жить. Не боишься влюбиться, не боишься родить детей. Ты свободна…
- Но ведь и ты свободен.
- Я говорю о внутренней свободе. По-моему, что-то все-таки объединяет время, в котором мы оказались, со средневековьем.
- Да? Вот не приходило в голову сравнивать. По-моему, это несоединимо.
- Нет, я о внутренней свободе. Конечно, сейчас люди более свободны… но в том времени, откуда ты меня вытащила, все-таки мы слишком скованы, связаны… я даже не знаю, как бы это получше объяснить.
Она поднялась.
- Ладно, хватит на сегодня разговоров. Спать пора.

15.

Утро было таким же солнечным, как и вчерашнее, и яркое гондорское солнце заливало комнату, в которой Алина расположила гостя. Он поднялся, умылся, постучал в дверь Алины и не получил ответа, потом спустился вниз, в столовую, и там нашел на столе завтрак и записку: «Я ушла, завтракай сам». Он поднялся наверх, на балкон, где они сидели вчера, чтобы посмотреть на город.
Бросалось в глаза оживление в гавани. Там стояло у причала судно, которого вчера не было. Из трюмов что-то выгружали, два катерка сновали через акваторию как заведенные, возле корабля толкались люди, размахивали руками, что-то рассматривали. Наверное, Алина тоже была там, в гуще этой суеты, как и положено руководителю станции. Вот на мол откуда-то сверху спикировал дракон, и, действительно, маленькая женская фигурка запрыгнула ему на спину, и он полетел. Ему вдруг пришло в голову, что Алина разговаривала с ним свободно и спокойно, без внутренней скованности, за которую он в свое время прозвал ее тихоней. Было ли это следствием накопленного опыта в работе с людьми или знаком того, что она его не любит больше и потому позволяет себе свободу?
Он спустился с балкона в кабинет и снова уставился на семейный снимок. Неужели семейное счастье может так преобразить женщину, удивлялся он, глядя на ее открытую улыбку. Он вспомнил вдруг Дэлу – из смелой, решительной девушки она преображалась рядом с ним в тихоню, похожую на Алину… на ту Алину, прежнюю… А может быть, Алина всегда и была такой, как сейчас, только боялась раскрыться при нем?
Ответы на эти вопросы лежали в области психологии и в душе Алины, а чужая душа, как известно, потемки. Но у него вдруг родилось жгучее желание увидеть ее такой, как на той голографии, счастливой и бестревожной. Он решил, что это не к добру, и постарался немедленно от него избавиться. Попытался вызвать в памяти Свету, оставшуюся в его времени, но размытый образ нисколько не взволновал его. Это встревожило куда больше. Он принялся перетряхивать закоулки памяти – как ходили с ней в кино, как сидели в летнем кафе с мороженым, как встречали Новый год, как ездили на море… Он уже так давно не копался в воспоминаниях, что сейчас поразился им, они показались плоскими, как рисунок без перспективы, и бесцветными, словно фигуры рисунка были просто прорисованы карандашом, одни линии без штрихов, теней и оттенков, и они не рождали в нем никакого эмоционального отклика. Он остановился на мосту, бесцельно глядя в воду, и вдруг увидел в хрустальной воде не камни дна, а лицо Азы, и снова услышал ее слова: «Вы оба не знаете и не понимаете, что такое любовь». «Ты права, - согласился он. – Я ее не люблю. Может, ты знаешь, почему тогда дело почти дошло до свадьбы?» - «В твоем привычном окружении нет более достойных невест». – «А как же Алина?» - «Она не из твоего окружения, - лицо Азы в воде дрогнуло. – Она принадлежит иному кругу, и ей, как и мне, любовь сжигает сердце». – «Но тогда… тогда между нашими кругами лежит пропасть. Неужели в ее окружении не нашлось никого более достойного?» - «В тебе скрыты достоинства, о которых ты не знаешь. Просто твое окружение не дает им проявить себя. Но рядом с Алиной они подходят к поверхности, и она чувствует это». – «Аза, я недостоин ее. Ей под силу творить миры, а я и жить-то, оказывается, не умею». – «Умеешь, - засмеялась Аза, и струйки воды прорвались в ее лицо и стали искажать его, размывая все больше и больше. – Тебе предстоит серьезный выбор. Не ошибись!»
- Аза! – воскликнул он вслух, перегибаясь через перила и пытаясь удержать собеседницу взглядом или словом, но было поздно – под мостом вновь струилась река, и сквозь прозрачную воду видны были камни.
В сердцах он стукнул кулаком по деревянным перилам, а потом задумался над странным разговором. Аза была права – они с Алиной принадлежат разным окружениям. Что за выбор предстоит ему сделать? Между Светой и Алиной? Между своим кругом и ее? Между чем и чем?
Он перешел мост и увидел возле кафе, в котором сидел вчера, вальяжно раскинувшегося на нагретой мостовой корабельного кота. Кот поднял голову и посмотрел на него желтыми глазищами, потом опять уложил ее на камни. Он побрел в сторону порта.
Впервые за многие годы ему нечего было делать и некуда было приткнуться. От этого было как-то тягостно, надо было срочно занять себя, и он пошел к гавани, надеясь, что там ему найдется дело. Шел он быстро, и по пути нагнал Ингу и Марселя Буардо, направлявшихся на пляж. Оба уже успели обзавестись шлепанцами, полотенцами и соломенными шляпами, Инга – изящной ажурной шляпкой, Буардо – плотной, из темной соломы, типа «сомбреро».
- О, буян, - улыбнулся француз, чуть приподнимая шляпу в знак приветствия. – На пляж?
- В гавань, - ответил он коротко.
- Зачем? – удивился штурман.
- Да так…
- Донна улетела к Белым башням, - лукаво заметил собеседник.
- Ну и ладно, - он пожал плечами.
- Пойдем лучше искупаемся, - предложила Инга, вынимая из кармана большие темные очки. – Погода отличная, а через три-четыре дня синоптики шторм обещают.
Он не успел открыть рот, чтобы возразить, его опередил Буардо.
- Рекомендую зайти в ателье, что возле кафе. Полный набор пляжных принадлежностей.
- Обязательно, - ответил он и повернул назад.
После минутного раздумья он решил податься все-таки к Белым башням, поближе к Алине. Глупо было бы терять ее из виду именно тогда, когда, может быть, удастся попасть домой.
По дороге до него дошел смысл разговора на мосту. Как могла появиться в воде Аза, да еще осмысленно отвечать ему на вопросы, которых он не задавал вслух?! Проделки сна? Мистика…
До Башен он добрался через двадцать минут, стал спускаться по лестнице с верхней площадки и по дороге столкнулся с Тенгизом, который куда-то спешил и чуть не сбил его с ног, выскочив на площадку лестницы.
- А, Саша, - улыбнулся ему Тенгиз. – Ты тут что делаешь? Ладно, времени нет.
Он последовал за помчавшимся вниз Тенгизом. На втором этаже нижнего корпуса Тенгиз заскочил в большой зал, он последовал было за ним, но остановился на пороге.
Это был зал совещаний. Большой стол стоял полукольцом, обращенным к стене. На стене было табло, доска и перед ними маленький столик с креслом для докладчика. На другой стене висела большая карта планеты. Докладывал крупный мужчина, лысый, с бородой, и, видимо, уже заканчивал.
- …прогнозируем дальнейшее увеличение сейсмической активности и вулканической деятельности и, возможно, даже взрыв данного вулкана.
- Такой взрыв породит цунами, - заметил сухонький пожилой человек.
- Насколько высокую? – задала вопрос Алина, сидевшая спиной ко входу по центру стола.
- Сразу сказать трудно, зависит от сопутствующих условий. Если взрыв не будет сопровождаться землетрясением, - пожилой что-то расписывал попутно на листе бумаги, - то самая высокая волна на южных побережьях с мощным шельфом наберет метров шесть-восемь… Может быть и больше. А если тряхнет, то, конечно, выше. У нас шельф не столь мощный, в Серебристой Гавани высота волны может составить до сорока-сорока пяти метров.
- Нам хватит, - сказал еще один мужчина справа от Алины. – Мол и маяк снесет как пить дать, причалы тоже. Да и станцию затопит, она же в низине. Надо эвакуацию проводить.
- Что, прямо сейчас? – спросил кто-то.
- Зачем сейчас, - возразил докладчик, - у нас до осени время есть. А может, и больше. Мы контролируем ситуацию.
Пожилой буркнул что-то неразборчивое в том плане, что какой тут может быть контроль.
- Какие будут предложения? – спросила Алина, оглядывая собравшихся.
- Надо потихоньку перебираться в Ривенделл, - сказал кто-то. – Не торопясь и аккуратно.
- А как мы Гавань бросим?! – воскликнул пожилой неожиданно эмоционально. – Ее же снесет!
- Валентин Георгиевич, а можно сбить волну? – спросила Алина.
- Сбить волну? – удивился пожилой. – Да для такой волны берег на километры в море надо волнорезами оборудовать!
- А нельзя станцию прикрыть полем на физическом уровне? – поинтересовался Тенгиз у молодого человека с левого края стола.
- У нас энергии столько не хватит, - возразил тот. – К тому же волна может быть не одна. Мы можем уплотнить рифы, и они сыграют роль волнореза. Собьют ее, может, на несколько метров.
- Причалам все равно каюк, - сказал сосед Алины.
- Перерыв на сорок минут, - объявила она. – Надо подумать как следует.
Докладчик собрал свои материалы и пересел за стол, собравшиеся начали перебегать один к другому и бурно обсуждать ситуацию. Алина поднялась, обернулась и увидела его.
- Ты что тут делаешь? – удивилась она.
Он подошел к ней ближе.
- Не хочу тебя отпускать, - заявил он. – Вдруг ты найдешь прокол во времени, а меня рядом не окажется.
- Люди невесть что подумают, - сказала она тихо, понизив голос. – Твои преследования становятся просто неприличными.
- А мне плевать, что подумают люди, - он тоже понизил голос. – Я хочу домой, и все тут.
- Значит, улетишь с «Марко Поло» и будешь искать свои проколы на Земле, - отрезала она холодно.
- И не подумаю.
- А тебя никто не спросит. И я поговорю с Милошем Марковичем, чтобы он тебя приструнил немножко.
- Ладно, ладно, - он сбавил тон. Космическая дисциплина была вещью суровой. – А что тут у вас происходит?
- Потом, - бросила она и отошла к молодому человеку с левого края, а к нему подошел Тенгиз.
- Что у вас за секреты, дорогой? – спросил он, не ожидая ответа. – Послушай, тебе нельзя тут находиться. Идет Совет станции. Вопросы важные обсуждаются…
- Я уже понял, - буркнул он.
- Если тебе нужно поговорить с Донной, подожди ее в релаксационной.
- Только перерыв сорок минут, а потом еще два часа будете обсуждать.
- Разумеется. Но события действительно серьезные.
Тенгиз в конце концов согласился его немного просветить. «Все равно вечером будет объявление по станции», - сказал он. Он показал ему на карте две точки, одну на побережье, одну в горах, это были Серебристая Гавань и Ривенделл. Он заметил, что еще несколько таких точек разбросаны по всей карте. Потом Тенгиз показал ему на остров посреди океана, на берегу которого стояла станция, и на обозначенный на нем вулкан, и объяснил, что этот район сейсмически активен, в жерле вулкана пробка, а вулканологи и сейсмологи ожидают извержения и землетрясения. Ривенделл не пострадает, а вот Гавань – другое дело, ее запросто может снести цунами. Совет как раз и думает, как бы сохранить станцию.
Алина продолжала разговаривать с парнем, что-то рисовала на бумаге, он тоже рисовал, они увлеченно спорили. Тенгиз тоже отошел туда, и он остался один.
Сохранить станцию, порождение сна! Взрыв вулкана – тоже порождение сна. Может, именно это выбросит их в реальность? Может, стоит добраться до вулкана? Нет, это безумие. Мысли его неслись, обгоняя друг друга. Почему Алина не задумывается над всем этим?
А что толку думать, вздохнул он сам себе, если сделать ничего нельзя.

Совет решил все-таки ставить полевые волнорезы. Собеседник Алины оказался инженером поля, он объяснил, что не сможет накрыть станцию «колпаком», но сможет поставить волнорезы на несколько сотен метров в море и накрыть, хоть это будет и очень тяжело, портовые сооружения. Жителей станции решено было эвакуировать в Ривенделл, в Гавани оставались те немногие, кто отвечал за жизнеобеспечение станции, и несколько небольших научных групп. Оставалась, конечно, и Алина. Океанологи посоветовали пропустить воду через станцию, создав как можно меньшее сопротивление, тогда, по их словам, и разрушения будут гораздо меньше. Он слушал, как Алина зачитывала по пунктам рекомендации: все, что можно убрать, должно быть убрано в подвалы или глухие комнаты, которые зальют строительной пеной, чтобы туда не попала вода. Двери и оконные рамы снимут с петель, частично разберут крыши. Остаются функционировать только Белые башни, до которых вода не доберется. Отзываются все группы, работающие на побережье, должны быть извещены о прогнозе и те, кто работает «на материке».
Остальное не представляло для него интереса, решались организационные вопросы, назначались ответственные по разным направлениям люди, которых он не знал. Он слышал имена, которые ему ничего не говорили. Закончилось это совещание далеко за полдень, и все пошли в кафе внизу.
Он оказался за одним столиком с Алиной, Тенгизом и крупной пожилой женщиной-культурологом, которая отвечала за работу групп социального внедрения, то есть за тех, кто изучал местные нравы в непосредственном контакте с аборигенами. Она была расстроена, ела неохотно и часто вздыхала.
- Потеряем, потеряем мы их, - бормотала она, ковыряя вилкой в тарелке. – Жалко-то как…
- У каждого народа своя Атлантида, - заметил Тенгиз.
- Давайте не будем причитать раньше времени, - произнесла Алина твердо. – Реакция может пойти совершенно неожиданно.
- Ничего нового мы с вами не увидим, - вздохнула культуролог. – Начнется борьба с ведьмами – и прощай, магия! Жалко-то как…
- Значит, увидим местное Возрождение, - предположил Тенгиз и поглядел на Алину.
- Не исключено, - согласилась она.
- Эх, какой материал пропадает! – снова сокрушенно вздохнула культуролог. – Уж как мы их лелеяли, уж как берегли! Одна философско-магическая на тысячу двести семьдесят шесть технологических… Жалко-то как!
- Они еще не определились, - заметила Алина. – Наводнение станет отправной точкой для того или иного пути.
- Алина, поверьте моему опыту, они изберут технологию.
- Посмотрим, - ответила Алина, но видно было, что особого оптимизма у нее тоже нет.
После обеда она пошла в релаксационную, и за ней пошла добрая половина присутствующих, к ней было не подступиться. Он чувствовал себя настолько лишним, что только упрямство не давало ему уйти. Подойти к Алине так и не удалось, через полчаса она отправилась в студию станционного телевидения, где зачитала все то, что было выработано на Совете, ответила на не очень многочисленные вопросы и только после этого частично освободилась, но пошла не в Гавань, а на нижнюю смотровую площадку.
Он бросился за ней.
- Ты куда?
В ее руках появился свисток.
- В Ривенделл. Надо подготовить все к приему людей и грузов.
- Я с тобой!
- Саша, имей совесть…
- Алина, пожалуйста, возьми меня! Я полюбил Ривенделл, я могу остаться там и выполнять любую работу и не попрошусь с тобой в Гавань, пока ты сама не предложишь.
Она усмехнулась.
- Было бы сказано. Смотри, поймаю на слове, потом не обижайся.
- Не бойся.
- Ты капитана своего предупредил, где тебя искать?
- Нет…
Она свистнула, потом повернулась к нему.
- Ладно, позвоним из Ривенделла. Садись.

На высоте драконьего полета было как минимум прохладно, но от дракона исходило тепло, и седоки не боялись замерзнуть. Вечерний свет золотил вечные снега на вершинах. Дракон летел не торопясь.
- А Ривенделл и вправду так неприступен, как говорят?
- Если хочешь, можем посмотреть.
- Хочу. А драконы умные?
- Конечно. У них тоже есть телепатический центр в мозге, поэтому управлять ими легко. Они друзья людям, и мы относимся к ним с любовью и уважением.
- А как их приручают?
- Первого дракона подобрали геологи, буря разметала гнездо с малышами, но один выжил. Выходили его, выкормили, а потом он повзрослел, завел себе пару и девочку свою тоже к людям привел. Назвали их Кадм и Прозерпина. Они и сейчас гнездятся на базе у геологов, недалеко от Ривенделла. Мой Уран из их третьей кладки.
Уран между тем повернул к юго-востоку, в сторону седловины между вершинами длинной гряды. Вверху белели снега, внизу темнел каменный хребет гор, кое-где оживленный зеленью. Дракон прибавил скорости – видимо, Алина управляла им на телепатическом уровне.
- А ты что больше любишь – Серебристую Гавань или Ривенделл?
- У нас все любят Ривенделл, - усмехнулась Алина. – Это место отдыха. Все проблемы остаются в Гавани, на основной станции. Тех, кто работает в контакте, привозят сюда после заданий, они проходят реабилитацию в Ривенделле. Их стараются не беспокоить и не загружать…
- А вот я слышал песню про Ривенделл…
- А! Ее сочинил один наш сотрудник. После особо сложного задания ему пришлось уйти без дороги в горы. Мы примерно знали, где он должен быть, его разыскивал десант на драконах. Нашли, подобрали в бессознательном состоянии и привезли в Ривенделл. Как раз прилетели ребята с «Марко Поло» - мы их принимаем в Ривенделле, - и, когда он пришел в себя, вроде бы в шутку бросили что, мол, шел бы в космос – там по горам плутать не надо. Он в ответ написал для них вот это стихотворение, а потом его уже наши спели. Теперь это вроде как гимн Ривенделла.
За разговорами время летело незаметно. Дракон перелетел пропасть и остановился на маленькой площадке, поросшей лишайником и окруженной полосами снега.
- А теперь повернись, - улыбнулась Алина.
Он повернулся и издал невольное восклицание.
За его спиной на невероятную высоту вздымался в небо заснеженный хребет, венчал его высоченный пик, склоны которого обрывались неприступными скалами в ту самую пропасть, которую они только что перелетели. Склоны его не столь высоких соседей были не лучше; с площадки, на которой они находились, не было никаких путей – попасть на нее можно было только с воздуха и тем же путем можно было ее покинуть. За их спиной была отвесная стена, уходившая в высоту насколько хватало глаз. На снегах лежали уже глубокие синие тени, оттеняя суровый рельеф склонов. Зрелище захватывало дух своей грандиозностью.
- Какая же тут высота? – тихо спросил он.
- Мы с тобой находимся на уровне три тысячи триста пятьдесят семь метров. А этот пик, – она указала на каменную громаду, - составляет девять тысяч восемьдесят два метра и сорок пять сантиметров.
- Да он выше Эвереста! – выдохнул он.
- Да, выше. За ним, за более низкой грядой, лежит Ривенделл. Как видишь, местные доберутся сюда не скоро. У нас эта площадка вроде достопримечательности. Возим новичков и гостей горы показывать.
- Понятно…
- Ну, все, пора, - сказала она, и дракон взлетел в воздух.

Дальше, дальше!)))

sasori, терпение, терпение :)))

Фиона Амберская, ну мне же интересно!)))но я потерплю)))

sasori, всем интересно :)))
Веришь, проверяю каждый фрагмент перед отправкой и вношу изменения уже здесь, в блоге. Так что не могу даже предложить тебе набранную версию - она будет отличаться от выложенной :)))

Фиона Амберская, ладно...буду ждать...)))

А Донна-то мечтательница. Все-таки создала мир светлого коммунистического будущего. Ну хоть так помечтать.
Очень здорово. Даже как-то не хочется, чтобы герой покидал это время.

nadin26, идея коммунизма не нова :)))
Она опиралась на ключевые точки, существующие в нашем мире - а значит, у этого мира есть реальная возможность прийти к светлому будущему :)))
"Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придётся ни мне, ни тебе" :))))

Фиона Амберская, "Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придётся ни мне, ни тебе" вот именно. А счастье было так возможно.

nadin26, что делать! Времена не выбирают :))) Кто знает, может, ещё родимся лет через 300 и ещё не то увидим :)))

Фиона Амберская, мне тут уже нагадали колонию где-то на Венере. Что-то не вдохновило, особенно слово "колония")))
Я хочу в этот придуманный мир. Мне в нем нравится.

nadin26, а ведь колония - всего лишь постоянное поселение вдали от метрополии. Почему нет? :)))

Ну и если нравится этот придуманный мир, почему бы не построить его :))) Не заложить фундамент, хотя бы кирпичик в фундамент этого мира :))) Я себе так думаю :)))

Фиона Амберская, мне почему-то кажется, что мечта о всеобщем равенстве и братстве, о справедливости вымрет вместе с нашим поколением. Полное ощущение, что мир повернулся к рабовладельчеству и темным векам, замешанным на высоких технологиях. Начинают сбываться пророчества Брэдбери и Станислава Лема.
И еще не скоро появятся люди, думающие не только о себе и о толщине своего кошелька, но и о других.
Только и остается мечтать и пытаться своим детям внушить доброе и вечное.
Что-то меня в философию потянуло на ночь глядя)))). Видать краской на субботнике надышалась

nadin26, эти мечты не умрут никогда :)))

Просто у нас на глазах рухнула страна, которая пыталась жить по этим законам. Именно пыталась. Может, в будущем удастся избежать многих ошибок, которые были тогда допущены.
Если мы научим детей, что такое хорошо, а что такое плохо, глядишь, всё начнёт потихоньку меняться :)))

Фиона Амберская, я пытаюсь рассказывать своим о том, как было и о чем мечталось. И вижу, к сожалению, что старшей дочке не интересно. Ей вообще многое не интересно. Она очень современный ребенок в плане ценностей, которыми им забивают голову. Пытаюсь насколько возможно не давать ей совсем уж стать "современной". Но ей не интересно.((( Младшая дочка в этом плане более восприимчива. Она слушает, смотрит передачи исторические интересуется.
А старшая говорит "что за чушь ты смотришь по каналу Хистори. Кому это надо? Вот "Воронины", "Папины дочки" и подобные сериалы - это класс, а история Великой Отечественной никому не нужна."((

nadin26, очень такого поворота боюсь, поэтому стараюсь вдолбить обоим настоящие ценности смалечку. Пока рано судить, что из этого получится...

Фиона Амберская, вот и я надеюсь, что это наносное и она все-таки будет добрым и отзывчивым человеком.

nadin26, это главное, по большому счету.
На самом деле у нас растут не самые плохие дети (сужу по своей школьной практике). Просто всякое г... вечно болтается наверху - вот в чём беда.
А так - интересуются и историей, и не только, иногда очень глубокие вопросы задают. Поэтому я верю в свет в конце тоннеля :)))

Фиона Амберская, главное, чтобы это не была электричка))))
Ну на сегодня все. Спокойной ночи

nadin26, не будет :))))
Спокойной ночи :)))

VEGA, [img] [/img]

nadin26 пишет:А Донна-то мечтательница. Все-таки создала мир светлого коммунистического будущего. Ну хоть так помечтать.

Она Стругацких читала))

nadin26 пишет:мне почему-то кажется, что мечта о всеобщем равенстве и братстве, о справедливости вымрет вместе с нашим поколением.

Ряд стран пытаются двигаться все таки по пути близком к коммунистическому. Только об этом у нас сейчас мало говорят.
Корею вообще монстром в очень редких новостях представляют. А они пытаются! Только страна бедна ресурсами и уровень жизни очень низкий - на это все и давят - как плохо живется(

Вотsan-sanych, как ты (Вы?) права. Нам мозги промывают как плохо было. Уже из молодых и не верит никто, что жили и даже очень неплохо жили. А другие страны гнобят. Боятся. Ну да, как сказала Фиона, свет в конце тоннеля будет и даже не электричка)))

nadin26, Конечно на ТЫ!!
Жили конечно в СССР не шоколадно. Всякого разного было далеко не хорошего(( Но у самой общественной системы был потенциал, ИМХО